Прочитайте текст. Разделите его на смысловые части. Выделите в каждой ключевые слова и вы­пишите их. Перескажите текст, пользуясь ключе­выми словами.

Когда все тексты будут использованы, вернитесь к первому (затем к следующему) и, пользуясь толь­ко ключевыми словами, вновь перескажите его со­держание. В дальнейшем это упражнение выпол­няйте, используя любой текст.

1. Есть такая категория покупателей, которые обращаются к продавцу не по делу, а только чтобы утолить жажду власти, пусть даже мгновенной, над ним; «А покажите-ка мне то, покажите-ка это». Иногда даже одну и ту же вещь заставляют пока­зывать по нескольку раз. Продавец должен тут же понять эту «игру». Конечно, нельзя идти на пря­мую конфронтацию. Но нужно сразу дать почув­ствовать такому покупателю, что его «игра» разга­дана, Иногда достаточно посмотреть на такого че­ловека с интересом, словно изучая его, и он отой­дет. Иному же приходится сказать что-нибудь вро­де: «Может быть, вам принести сразу пять-шесть вещей? Ведь жаль ваше время!» Легкая ирония быстро заставит его стушеваться и оставить некра­сивую игру.

Однако от таких покупателей следует отличать настоящих покупателей, которым действительно необходимо что-то купить, но в силу каких-то при­чин они не умеют точно сформулировать свою просьбу, объяснить, что им хочется. Чаще всего это покупатели, редко совершающие покупку, или люди с не очень гибким мышлением. В таких случаях положение продавца может стать просто отчаянным.

К примеру, один саксонец пришел в магазин мужского белья и потребовал рубашку цвета сире­ни. В магазине был богатый выбор рубашек, и про­давец выложил на прилавок рубашки сиреневого цвета самых разных оттенков. Но саксонец все отвергал и требовал рубашку цвета сирени. Уже и другие продавцы магазина включились в поиск. Скоро на столе перед покупателем лежали рубаш­ки всех цветов, начиная от нежнейшего розового до синевато-фиолетового оттенка. Но саксонец на­стойчиво продолжал требовать рубашку цвета си­рени. Тогда хозяин магазина сказал нетерпеливо: «Дорогой господин! Если ни одна из этих рубашек цвета сирени вам не подходит, то мы, к сожалению, не можем вам быть полезны». Здесь, наконец, сак­сонец заявил, что нужную рубашку он видел на витрине этого магазина. Нужную рубашку сняли с витрины. Передавая рубашку с витрины, прода­вец несколько ядовито заметил: «Но ведь это бе­лая рубашка, а вы неоднократно повторили, что вам нужна рубашка цвета сирени». Тогда «добродуш­ный» саксонец ответил дружеским тоном: «Но ведь бывает и белая сирень!»

Работа продавца — постоянный стимул к са­мосовершенствованию, воспитанию выдержки, культуры поведения и общения. В своей повсед­невной деятельности продавец невольно втягива­ется в сложные ситуации самых неожиданных форм общения, шлифует свои манеры среди жерновов нелегких характеров и трудных контактов. Нельзя сказать, что это очень приятный процесс, но это процесс необходимый для работника торговли.

(Е.Л. Крашенинникова. О культуре продавца)

2. Нормативы в отношениях «человек — че­ловек». Сформировались они как наставления пророков, воплотившиеся в 10 заповедях — по­читай отца и мать твою, не прелюбодействуй, не кради и т. д. Из ставших каноническими десяти заповедей первые три посвящены религиозным догмам, одна — четвертая — требовала почитать отца и мать, а остальные относились уже к уго­ловной тематике: не убивай, не прелюбодействуй, не кради, не произноси ложного свидетельства на ближнего, не желай дома ближнего, ни жены его, ни рабыни его, ни вола его... ничего, что у ближне­го есть.

Если подвести некоторые итоги этого законо­творчества, попытаться, выражаясь современным языком, обобщить суть этих законов, то мы уви­дим удивительную вещь: именно эти десять запо­ведей явились основой всей современной цивили­зации, поскольку они провозглашали неприкосно­венность человеческой жизни, собственности, обя­зательный день отдыха после шести дней труда, даже для рабов и домашней скотины.

Некоторые из подобных наставлений были за­фиксированы письменно в качестве непогрешимой, верховной нормы человеческого поведения. Часто ее формулировали косвенно, через отрицание «гре­ха». Так, например, в Книге Притчей Соломона перечислены «мерзости»: «глаза гордые, язык лжи­вый и руки, проливающие кровь невинную; сердце, кующее злые замыслы; ноги, быстро бегущие к злодейству; лжесвидетель, наговаривающий ложь и посевающий раздор между братьями». К этому же классу текстов относятся и так называемые догмы греховности — Семь Смертных Грехов, на­званных во II веке римским судебным оратором и писателем Квинтом Тертуллианом: убийство, идолопоклонство, обман, вероотступничество, бого­хульство, прелюбодеяние, разврат.

Отметим, что все это — не столько религиоз­ные, сколько гражданские установления, предпи­сывающие, как должен вести себя человек по отно­шению к окружающим.

(Т.А. Антоненко. Словесность в юриспруденции)

3. Иные маньяки коллекционируют pars pro toto (лат. часть за целое) заколки, мелочи женс­кого туалета, устраивают склады из туфель, чу­лок, платочков, трусиков и пр. Способ обретения не важен: украденный или подаренный, — глав­ное, сувенир. Есть почитатели и книжных туале­тов. Один собирает титульные листы, другой — фронтисписы, третий — буквицы, четвертый — иллюстрации. И ради удовлетворения столь из­вращенной страсти с варварской беспощадностью обесценивают книги, стоящие порою состояний. В Париже XVIII века воцарилась безумная мода собирать цветные иллюстрации из книг и как кар­тинки наклеивать их на каминные экраны и ширмы. Если кто-то обходится так со своею кни­гой, то суди его бог — но, охваченный лихорад­кой собирательства, помешанный вандал тянет­ся и к чужим книгам.

Таким любителем книг был англичанин Джон Бэгфорд (1657-1716), впрочем — именитый архе­олог. Библиофильские потребности его отличались скромностью: титульных листов ему было доста­точно. Не выделялся сложностью и способ коллек­ционирования. В своих коротких набегах на биб­лиотеки страны Бэгфорд улучал подходящую ми­нуту и вырезал вожделенный титульный лист. Таких подходящих минут было, вероятно, доволь­но много: за короткий срок он создал выдающую­ся коллекцию. Как подобает всякому коллекцио­неру, он любил порядок: краденые титульные лис­ты были им расклассифицированы, снабжены по­яснениями и переплетены. Представьте себе огром­ный том, размером ин-фолио, состоящий из титуль­ных листов, один интереснее другого. И томов та­ких было много: не три-четыре и не десять-двад­цать, а ровным счетом — сто! Ныне эта гнусная коллекция — собственность библиотеки Британс­кого музея,

(Иштван Рат-Вег. Комедия книги)

4. Одним из самых продуктивных писателей, когда-либо живших на свете, был испанец Лопе де Бега. Сочинять стихи он начал с пяти лет, когда не умел еще читать и писать. Стихи свои он диктовал сверстникам, постигшим уже секреты письма, и брал с них за это фрукты, сладости, игрушки. Дет­ские эти стихи, конечно, не дошли до потомства, история литературы знает лишь зрелые произве­дения Лопе де Веги. Достоинства их нет нужды здесь доказывать: пьесы Лопе де Веги сами гово­рят за себя, и не просто говорят, а кричат. Всего перу его принадлежит тысяча восемьсот пьес. Все они написаны в стихах; по подсчетам одного уче­ного, у которого, вероятно, было много свободного времени, это 21 316 000 строк! Трудно даже пред­ставить, с какой быстротой он набрасывал на бума­гу свои стихи. Ни над одной из пьес он не работал более трех дней; а очень многие начинал и закан­чивал за двадцать четыре часа» Актеры же бук­вально стояли у него за спиной; не успевал песок высохнуть на рукописи, как они выхватывали ли­сты и бежали с ними в театр. Правда, по собствен­ному признанию писателя, в такие часы он уносил Плавта и Теренция в другую комнату и запирал их в какой-нибудь шкаф» Ему было стыдно смот­реть им в глаза. Соответственны были у него и доходы. Точных сведений о них у нас нет; извест­но лишь, что литературная работа принесла ему 105 000 золотых. То есть, по тогдашним понятиям, он был мультимиллионером.

(Иштван Рат-Вег. Комедия книги)

5. На Тверской, против Леонтьевского переулка, высится здание бывшего булочника Филиппова, ко­торый его перестроил в конце столетия из длинно­го двухэтажного дома, принадлежавшего его отцу, популярному в Москве благодаря своим калачам и сайкам.

Булочная Филиппова всегда была полна поку­пателей. В дальнем углу вокруг горячих желез­ных ящиков стояла постоянная толпа, жующая зна­менитые филипповские жареные пирожки с мя­сом, яйцами, рисом, грибами, творогом, изюмом и вареньем. Публика — от учащейся молодежи до старых чиновников во фризовых шинелях и от рас­франченных дам до бедно одетых рабочих женщин. На хорошем масле, со свежим фаршем пятачко­вый пирог был так велик, что парой можно было сытно позавтракать. Их завел еще Иван Филиппов, основатель булочной, прославившийся далеко за пределами московскими калачами и сайками, а глав­ное, черным хлебом прекрасного качества.

Калачи на отрубях, сайки на соломе... И вдруг появилась новинка, на которую покупатель набро­сился стаей, — это сайки с изюмом...

— Как вы додумались?

— И очень просто!  — отвечал старик.

Вышло это, действительно, даже очень просто.

В те времена всевластным диктатором Моск­вы был генерал-губернатор Закревский, перед ко­торым трепетали все. Каждое утро горячие сайки от Филиппова подавались ему к чаю.

— Э-тто что за мерзость! Подать сюда булочни­ка Филиппова! — заорал как-то властитель за ут­ренним чаем.

Слуги, не понимая, в чем дело, притащили к на­чальству испуганного Филиппова.

— Э-тто что? Таракан?! — и сует сайку с запе­ченным тараканом. — Э-тто что?! а?

— И очень даже просто, ваше превосходитель­ство, _ поворачивает перед собой сайку старик.

— Что-о?.. Что-о?.. Просто?!

— Это изюминка-с!

И съел кусок с тараканом.

— Врешь, мерзавец! Разве сайки с изюмом бы­вают? Пошел вон!

Бегом вбежал в пекарню Филиппов, схватил ре­шето изюма да в саечное тесто, к великому ужасу пекарей, и ввалил.

Через час Филиппов угощал Закревского сай­ками с изюмом, а через день от покупателей отбою не было.

— И очень просто! Все само выходит, поймать сумей, — говорил Филиппов при упоминании о сайках с изюмом.

(В.А. Гиляровский. Москва и москвичи).