Нужно было немало знаний и проницательности, чтобы понять, почему вечерняя еда называется ужин. Единственным родственным словом здесь оказывается юг: у и ю могут замещать друг друга — сравните уха, юха, юшка. Но что, казалось бы, общего между ужином и югом?

Прежде всего удалось выяснить, что ужином в старину назывался обед. И что обедали, как правило, в полдень. Это теперь в городах, где люди живут почти не считаясь с природой, обедают обычно после работы, уже под вечер. В старину, когда человек жил ближе к природе и в большой зависимости от нее, вставая с петухами и ложась с курами, обедали рано. И теперь еще в деревне этот прежний обед часто называется полдником. Поэтому в старину обед означал у нас полдень. Жуковский еще говорил после обеда в смысле после полудня.

Мы уже довольно далеко отошли в наших поисках от «вечерней еды». Но будем искать дальше. Полуденный в старину значило южный. Так было и в греческом и в латинском языках. Нынешний горожанин часто не представляет себе даже, где и когда восходит солнце. Для старой деревни солнце было хозяином растительного и животного мира, всеобщим двигателем природы. Сельский житель Умеренных широт хорошо знал, что солнце движется по южной стороне неба и выше всего стоит в полдень.

Таким сложным исследованием удалось установить, что связь слов юг и ужин лежит в условиях старой сельской земледельческой жизни.

Нелегко было дознаться и до первоначального значения слова целовать. Можно предположить, что ему родственны целый и целить, но вряд ли цель — уж очень различны смыслы этих слов.

Связь понятий целый и целить довольно ясна. Мы говорим: уцелел, цел и невредим. Исцелить означало следовательно — сделать опять цельным, целым, «поправить» человека, получившего рану, потерявшего способность движения, действия, речи. В результате лечения человек «поправляется». Целина — новина, впервые вспахиваемая земля. Цельный — весь, во всем объеме, во всем составе, в полной сохранности. Целковый — серебряный рубль, буквально цельная монета, сто копеек целиком. Это понятно. Но как отсюда перейти к целовать? Помогает староболгарский язык, в котором целовать значило приветствовать. Темная связь сразу освещается. Славянские, в том числе и русские, приветствия Здорово! Будь здоров! Здравствуй! непосредственно приводят к понятию целить в смысле делать здоровым. В германских языках от глагола хайлен (быть здоровым), родственного нашему целить, также образовано было древнее приветствие, означавшее буквально будь здоров. Наконец поцелуй — знак приветствия.

Но почему в германских языках эта цепь значений не дотянулась до поцелуя? Это не значит, конечно, что германцы не умели целоваться. Но это значит, что у них целование не имело того общественного, даже обрядового значения, как у славян. Почему так? Потому, что обычай здороваться целованием утвердился у славян вместе с греческим православием.

Римское, католическое христианство, которое приняли германские народы в средние века, разрешало эту форму приветствия только между духовенством. А греческая церковь была проще: все — «братья во Христе», и символом этого православного братства является обряд троекратного целования. В праздник Пасхи оно было обязательным обычаем, даже для помещика в отношении своих крепостных. Троекратное целование своих при встрече после большого промежутка до сих пор остается русским обычаем.

Любопытно, что поцелуй представляет редкий случай, когда повелительная форма глагола стала существительным. Вероятно оно возникло в детской речи, из настойчивых требований: поцелуй да поцелуй!

Нагоняй — такая же повелительная форма, появилась в совсем иной обстановке. Возможно, что она установилась из требования нагонять упущенное время в работе.

— Нагоняй, нагоняй! — кричали сердито приказчик на работников и купец на приказчиков и ругались. Отсюда и пошло существительное нагоняй.

Гривенником называется серебряная 10-копеечная монетка. Это старорусское уменьшительное от гривны, крупной денежной единицы (монеты) и меры веса. Первоначально деньги оценивались на вес и не имели формы монеты: это были чаще всего бруски или кольца определенного веса. В болгарском и сербском языках гривна и теперь еще означает браслет, в древнеболгарском (старославянском) — ожерелье. В кладах и могилах часто находят такие гривны. Отсюда уже возможен переход к слову грива, которое означает длинную шерсть на шее лошади; основное значение должно было быть шея. Значит гривна — первоначально серебряное кольцо (определенной величины) для ношения на шее. Ожерелье имеет буквально то же значение: сравните, к примеру, жерло — собственно «горло» пушки.

Оружие, оказывается, того же корня, что и ругать. Ведь и брань, означающее у нас теперь именно ругань, в старину значило бой, сражение — оно того же корня, что и борьба, оборона, а чешское брань и польское бронь означают оружие. Орудие тоже очень древнее слово, и первоначальное его значение было занятие. В чешском это слово значит прибор, инструмент, в польском оно значит извещение, послание. В древнерусском оно имело смысл дело, предприятие. Так, в летописи читаем: «Иде князь Всеволод в Смоленск своим орудием», то есть по своему делу. «Есть у меня к тебе орудие велико» — здесь в смысле серьезное дело. «А орудие судить посаднику (правителю) месяц, а дале того ему орудия не волочить», то есть разбирать дела без проволочек. Отсюда орудовать в смысле ходатайствовать, хлопотать, и теперь еще сохранившее значение распоряжаться, устраивать. Отсюда и орудие, как средство действия, прибор и, наконец, специально пушка. Таким образом эти слова оружие и орудие, первоначально совершенно чуждые друг другу, сблизились.

Любопытно, что подобный же переход значения произошел и в польском и чешском языках, но в обратном направлении: дело стало означать в них пушку. Нечто подобное представляет и история латинского слова инструмент, первоначально устройство, инвентарь, затем орудие и специально прибор.

Все подобные сопоставления требуют больших специальных знаний, длительных розысков и немалой проницательности. Необходимо знать старинные и областные значения слов, бытовую и историческую обстановку, историю вещей (материальную культуру), родственные — славянские и европейские живые и мертвые языки, и вообще быть не только лингвистом, но и историком культуры.

Получение чистых химических соединений, а тем более элементов, было результатом длительных, тысячелетних исканий и опытов. Принципы и техника химического анализа вырабатывались многими поколениями ученых и доведены до высокого совершенства. И все же выделение нового вещества представляет сложную и тонкую задачу и всякий раз является новой победой науки. Нечто подобное представляет и отыскание первоначального значения слов лингвистическим анализом. Каждое открытие составляет большую научную ценность. Но много слов еще остается для нас загадками.

Иногда эти открытия удивительны. Кто мог бы подумать, что здоровый буквально значит (крепкий как) из дерева или даже из дуба: корень дере, древ в древнегреческом означает дуб. Другой пример: близ, близкий происходят от корня, который обозначал бить, то есть буквально значат: находящийся вплотную, как прибитый. Подле и подлинный, вдоль и возле (из воздле) образованы от длить. Коса одного корня с чесать, а часть, участь, участье и счастье связаны с глаголом кусать: то есть первоначально часть была кусом, долей. Сейчас еще можно догадаться, что спасибо было когда-то спаси бог, — я в детстве еще слышал в устах нищих «Спаси тебя бог»; надо — это неполное надобно; чуть, ничуть и чу! происходят от чуять, чувствовать, а мимо родственно глаголу миновать, минуть. Но кому придет в голову, что старинное су, прибавлявшееся к имени при вежливом обращении, и наше знаменитое старое — с в почтительном «Как же-с», «Слушаю-с», «Понимаем-с», «Хорошо-с» — это стершееся до одной буквы слово сударь.

Страна и сторона связаны с глаголом простираться, — это помогает понять слово простор. Чернь происходит от черный: связывающими звеньями служат старинное черный люд (простонародье) и черный двор, черный ход в противоположность парадному ходу, переднему двору. Прилагательное узкий родственно словам узел, узы, а все они восходят к корню вяз-: вязать, вязь; отсюда же и вензель — по-польски узел — сплетенные вместе буквы на посуде, белье, печати и так далее. Тесто от теснить, тискать, то есть первоначально месиво; ворота, ворот, воротник, оборот, оборотень, обращение, отвращение — от глаголов вращать, воротить; долото от долбить; драка и раздор, дрянь и дыра — от глагола драть; трус, имевшее в старину также значение землетрясение, — от трястись; пшено и пшеница — от пихать, что означало и толочь, молоть; утлый — от тло, то есть под, пол — теперь сохранилось только в выражении дотла.

Молот происходит от того же корня, что и молоть, то есть молот служил первоначально для выбивания зерна из снопов; перчатка (из перстятка), наперсток, перстень — от существительного перст, так назвался палец; облако (народное оболоко) — от обволакивать, как и оболочка; пир — от глагола пить; гроб, погреб, гребень, грабли — от грести, сюда же принадлежит и грабить; круча и кручина (горе) от кручу; горшок — уменьшительное от горн, как ремешок от ремень, и заменившее это основное горн, которое в свою очередь перешло к значению печь: промежуточным было значение огнеупорного сосуда для плавки металла; дуло — от глагола дуть — первоначально имело значения труба, дудка.

Одного корня оказываются бредить, бередить, бродить и брести; блудить и блуждать. Здесь же нетрудно усмотреть переход значения от ходить без цели к говорить без связи и от ходить без пути к заблуждаться и грешить.

Труднее додуматься, что хитрый происходит от старого хитить, корень которого присутствует в похитить, похищать. В других славянских языках это слово обозначает и быстрый, ловкий, умный, и это вовсе не значит, что славяне ценили ловкость вора: хитрить родственно слову хватать и в некоторых славянских языках еще сохраняет это значение. Охота — того же корня. Следовательно, по всей вероятности первоначально хитрый означало ловкий в применении к охотнику-зверолову, а затем получило переносное значение, быстро схватывающий (умом), понятливый и, наконец, нынешнее — изворотливый, лукавый.

Одну группу образуют и такие, казалось бы разные, слова, как добрый, доблесть и сдобный, удобный, надобный, подобный. Добрый означало, а в украинском и теперь означает, прежде всего хорошее качество, как теперь мы говорим добротный о материале, работе. «Добрый конь», — говорит казак у Гоголя. Это первоначальное значение еще сохранилось в нашем старом наречии добрό и украинском дόбре, которые соответствуют современным хорошо, ладно; это же значение мы видим в слове добро в отвлеченном смысле, как блага, и в бытовом — имущество, вещи. Удобрить поле — значит улучшить его, сделать добрым. Сдобрить — приправить чем-то хорошим. «Добрый молодец» наших былин это, конечно, мужественный, благородный человек. Такое значение всецело принадлежит слову доблесть.

Первоначальное, по-видимому, слово доба (пора, срок, нужное, подходящее время), — нечто, отмеряемое до известного предела, отсюда подобает, удобный, подобный, надобный.

Очень любопытна пара храбрый (или хоробрый) и хороший. На первый взгляд между этими словами очень мало общего. А между тем вероятнее всего, что это формы одного и того же слова. И, что замечательно, хороший является не чем иным, как уменьшительной и ласкательной формой к хоробрый. Может быть, матери так называли своих мальчиков или невесты своих женихов. При этом естественно понятие отваги отступало в будущее — как в «Казачьей колыбельной песне»: «Молодец ты будешь с виду и казак душой» — здесь мы видим общую похвалу. Конечно, мальчик для матери, возлюбленный для девушки был не только храбрец, но вообще лучший во всех отношениях.

Вероятно и глагол хорохориться принадлежит сюда же.

Это объяснение очень тонко и правдоподобно. Звук б в хоробрый — очевидно добавочный суф-фикс, как в словах худоба, мольба. Звук ш характерен для ласкательных форм, как Маша от Мария, Саша (из Алексаша) от Александр.