Пятый день несло непроглядной вьюгой. В белом от снега и холодном
хуторском доме стоял бледный сумрак и было большое горе: был тяжело
болен ребенок. И в жару, в бреду он часто плакал и все просил дать ему
какие-то красные лапти. И мать, не отходившая от постели, где он лежал,
тоже плакала горькими слезами, — от страха и от своей беспомощности. Что
сделать, чем помочь?
Стукнуло в прихожей, — Нефед принес соломы на топку, свалил ее на пол,
отдуваясь, утираясь, дыша холодом и вьюжной свежестью, приотворил дверь,
заглянул:
— Ну что, барыня, как? Не полегчало?
— Куда там, Нефедушка! Верно, и не выживет! Все какие-то красные лапти просит...
— Лапти? Что за лапти такие?
— А Господь его знает. Бредит, весь огнем горит...
Мотнул шапкой, задумался. Шапка, борода, старый полушубок, разбитые валенки — все в снегу, все обмерзло...И вдруг твердо:
— Значит, надо добывать. Значит, душа желает. Надо добывать.
— Как добывать?
— В Новоселки идти. В лавку. Покрасить фуксином нехитрое дело.
— Бог с тобой, до Новоселок шесть верст! Где ж в такой ужас дойти!
Еще подумал.
— Нет пойду. Ничего, пойду. Доехать не доедешь, а пешком, может, ничего.
На кухне, ни слова не говоря, натянул зипун поверх полушубка, туго
подпоясался, взял в руки кнут и вышел вон, пошел, утопая по сугробам,
выбрался за ворота и потонул в белом, куда-то бешено несущемся степном
море.
Пообедали, стало смеркаться, смерклось — Нефеда не было. Решили, что,
значит, ночевать остался, если Бог донес. Надо ждать завтра не раньше
обеда. Но оттого, что его все-таки не было, ночь была еще страшнее. Весь
дом гудел, ужасала одна мысль, что теперь там, в поле, в бездне
снежного урагана и мрака. Сальная свеча пылала дрожащим хмурым пламенем.
Мать поставила ее на пол, за отвал кровати. Ребенок лежал в тени, но
стена казалась ему огненной и вся бежала причудливыми, несказанно
великолепными и грозными видениями. А порой он как будто приходил в себя
и тотчас же начинал горько и жалобно плакать, умоляя (и как будто
вполне разумно) дать ему красные лапти:
— Мамочка, дай! Мамочка, дорогая, ну что тебе стоит!
И мать кидалась на колени и била себя в грудь:
— Господи, помоги! Господи, защити!
А когда наконец рассвело, послышалось под окнами сквозь гул и грохот
вьюги уже совсем явственно, совсем не так, как всю ночь мерещилось, что
кто-то подъехал, что раздаются чьи-то глухие голоса, а затем торопливый,
зловещий стук в окно.
Это были новосельские мужики, привезшие мертвое тело, — белого, мерзлого, всего забитого снегом,
навзничь лежавшего в розвальнях Нефеда. Мужики ехали из города, и сами
всю ночь плутали, а на рассвете свалились в какие-то луга, потонули
вместе с лошадью в страшный снег и совсем было отчаялись, как вдруг
увидали торчащие из снега чьи-то ноги в валенках. Кинулись разгребать
снег, подняли тело — оказывается, знакомый человек...
Тем только и спаслись —поняли, что, значит, эти луга хуторские, протасовские, и что на горе, в двух шагах жилье...
За пазухой Нефеда лежали новенькие ребячьи лапти и пузырек с фуксином.
(455 слов) (И. А. Бунин)
ЗАДАНИЕ:
Перескажите текст подробно.
Определите и запишите главную мысль этого рассказа.
Перескажите текст сжато.
Напишите о своем впечатлении от данного рассказа |
![](<img src="http://uchitel-slovesnosti.ru/verx.webp" border="0" alt="" />)
УЧИТЕЛЬ СЛОВЕСНОСТИ
