Я взял ведро, чтобы набрать в роднике воды. Я был счастлив в ту ночь, потому что ночным катером приезжала она. Но я знал, что такое счастье, знал его переменчивость, и поэтому нарочно взял ведро, будто я вовсе не надеюсь на ее приезд, а иду просто за водой. Что-то слишком уж хорошо складывалось все у меня в ту осень.

Черной была эта ночь поздней осени, и не хотелось выходить из дому, но я все-таки вышел.

Свет в доме я нарочно не погасил, и освещенное окно было хорошо видно, пока я спускался по лиственничной аллее к Оке. Фонарь мой бросал вздрагивающий свет вперед и по сторонам, и я, наверное, похож был на стрелочника, только под сапогами у меня глухо шумели вороха кленовых листьев и хвоя лиственниц, которая даже при смутном свете фонаря была золотистой.

Жутко идти ночью одному! Один ты шуршишь сапогами, один ты освещен и на виду, все остальное, притаившись, молча созерцает тебя.

Тропа становилась круче и извилистей, пошли частые березы, их белые стволы поминутно выступали из мрака. Потом кончились и березы, на тропе стали попадаться камни, и, хоть за пятном света от фонаря ничего не было видно, впереди почудилось мне широкое пространство: я вышел к реке.

Катер уже стоял возле пристани. Я вдруг подумал, что, если ее нет на катере, а с катера заметят мой фонарь, подумают, что я хочу ехать, и пристанут к берегу, тогда я погасил фонарь.

Сразу стало темно, только, будто проколотые иглой, горели бакены по всей реке.

(По Ю.Казакову)

243 слова