В. Туманский принадлежал к тем поэтам второго ряда, которые «оттачивали, доводили до совершенства художественные открытия их выдающихся современников». Поэтому Туманский – признанный мастер «унылой элегии» – шел в русле разных поэтов, но его нельзя назвать эпигоном и подражателем. Стихотворения на «общественные» темы («Гимн богу», «Век Елизаветы и Екатерины») – результат политического влияния Кюхельбекера, «Сонет на кончину Ризнич» отзывается слогом Пушкина, стихотворение «В память Веневитинова» «пронизано пафосом любомудрия и облечено в одежды условного» перифрастического элегического стиля. Самым устойчивым и долговременным было влияние Пушкина. Туманский был настроен на «пушкинскую волну», усвоил интонации и даже стиховые ходы великого поэта. Пушкин знал о том, что его товарищ «вторичен» и во многом ему следует. Это давало Пушкину право свободно брать у Туманского «свое». В 1822 г. Туманский написал элегию «Видение», из которой строка «Мои младенческие годы» в несколько измененном виде – «Мои утраченные годы» – в 1828 г. перешла в полную редакцию пушкинской элегии «Воспоминание».

            Тематический и жанровый диапазон лирики Туманского вмещается в границы «унылой элегии», которую он гармонизирует. Пушкин отмечал в лучших стихах Туманского «гармонию и точность слога». Вслед за Пушкиным Туманский соединяет элегию с антологической лирикой, стремясь объективировать чувство. В этом духе написана, например, знаменитая описательная элегия «Одесса» :

            В стране, прославленной молвою бранных дней,

            Где долго небеса отрада для очей,

            Где тополы шумят, синеют грозны воды, –

            Сын хлада изумлен сиянием природы.

            Под легкой сению вечерних облаков

            Здесь упоительно дыхание садов.

            Здесь ночи теплые, луной и негой полны,

            На злачные брега, на сребряные волны

            Сзывают юношей веселые рои.

            И с пеной по морю расходятся ладьи.

            Здесь – тихой осени надежда и услада –

            Холмы увенчаны кистями винограда.

            И девы, томные наперсницы забав,

            Потупя быстрый взор иль очи приподняв,

            Равно прекрасные, сгорают наслажденьем

            И душу странника томят недоуменьем.

            Уже из этого стихотворения видно, что Туманский использует антологическую лирику и присущий ее строй для воссоздания современной картины, а вовсе не для выражения чувств «древних» или проникновения во внутренний мир лирических персонажей и лирического героя. В этом отношении он чуждается каких-либо резких и дерзких поэтических нововведений, усовершенствуя стиль и стих, восходящие к его предшественникам. С такой точки зрения показательна его «Элегия» («На скалы, на холмы глядеть без нагляденья.»):

            На скалы, на холмы глядеть без нагляденья;

            Под каждым деревом искать успокоенья;

            Питать бездействием задумчивость свою;

            Подслушивать в горах журчащую струю

            Иль звонкое о брег плесканье океана;

            Под зыбкой пеленой вечернего тумана

            Взирать на облака, разбросанны кругом

            В узорах и цветах и в блеске золотом, –

            Вот жизнь моя в стране, где кипарисны сени,

            Средь лавров возрастя, приманивают к лени,

            Где хижины татар венчает виноград,

            Где роща каждая есть благовонный сад.

            Элегическое настроение, помимо других причин, поддерживалось в Туманском его тоской по северной России. Эта тема проходит через ряд его стихотворений, в том числе «Имя милое России»:

            И, объятый гордой думой,

            Я не помню сердца ран:

            Имя милое России

            Мне от скорби талисман.

            В 1830-е годы, когда возобладала «поэзия мысли», Туманский остался верен элегии, но усилил в ней «объективное», эпическое начало. Его стихотворения стали более конкретными и содержательно более широкими и мудрыми. В эти годы написаны лучшие его стихотворения и среди них «Отрады недуга», окончание которого передает тихое, умиротворенное и гармоничное спокойствие много пережившего человека:

            Пройдут часы самозабвенья,

            Посмотришь: день уж далеко,

            Уж тело просит усыпленья,

            А духу любо и легко, –

            Затем что, голубем летая

            В надзвездном мире вечных нег,

            Он, может быть, хоть ветку рая

            Принес на радость в свой ковчег.

            Со смертью Пушкина творческий огонь Туманского начал затухать. Из его стихотворений несколько дошло до нашего времени и сохранило художественную ценность. Среди них «Песня» («Любил я очи голубые…»). Положенная на музыку, она исполняется и ныне.

            Любил я очи голубые,

            Теперь влюбился в черные.

            Те были нежные такие,

            А эти непокорные.<…>