В
1862 г. писатель публикует свой самый знаменитый роман «Отцы и дети»,
вызвавший наибольшее количество весьма противоречивых откликов и критических
суждений. Популярность романа у широкой публики не в последнюю очередь
объясняется его острой злободневностью. События, в нем изображенные, относятся
к лету 1859 г. Это время, когда в ожидании приближающейся отмены крепостного
права, первой «великой реформы» Александра II, особенно накалились страсти
в русском интеллигентном обществе и произошло его размежевание на три
враждебных друг другу лагеря: дворян-крепостников, противников замышлявшейся
реформы; дворянских либералов, или либералов-западников, ее принципиальных
сторонников; и довольно многочисленной группы, в основном представленной
молодыми, демократически настроенными разночинцами, которые так же, как
«крепостники», в целом не симпатизировали готовящейся реформе, но, в отличие от
них, критиковали ее не «справа», а «слева», считая, что она проводится в
интересах не народа, а государства, пекущегося о своих выгодах. Тургенев, как
западник-либерал, принадлежал ко второму лагерю. Его отношение к
«крепостнической» партии было последовательно бескомпромиссным: они не имеют
права диктовать условия обновляющейся России. Отношение же его к партии
разночинцев и их позиции было сложным.
С одной стороны, они привлекали его
своими широкими демократическими требованиями, и одно время он даже видел в них
благородных Дон Кихотов, пришедших на смену вялым дворянским Гамлетам. С другой
– писатель отнюдь не считал, что Дон Кихоты должны вообще вытеснить Гамлетов из
русской жизни; он мечтал, скорее, о союзе просвещенного и культурного дворянского
ума с умелым и «энергическим» действием разночинцев (мысль о том, что нужны и
те, и другие есть и в его докладе «Гамлет и Дон Кихот»). Между тем сами
разночинцы думали по-другому. В ответ на либеральный, и в частности
тургеневский, идеал консолидации лучших сил общества в борьбе с общим врагом
они выдвинули свой идеал – идеал конфронтации, противопоставив себя всему
дворянству как таковому, как консервативному, так и либеральному, а заодно и
всей дворянской культуре, считая ее чрезмерно утонченным, а потому болезненным
и чуждым народу продуктом творчества незнакомых с настоящим трудом людей. Такой
точки зрения придерживались признанные вожди разночинской партии
Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов, с которыми Тургенев,
как и многие другие знаменитые дворянские писатели, сотрудничал в некрасовском
журнале «Современник». В 1859 г. в «Современнике» происходит окончательный
раскол: под нажимом разночинцев дворянские писатели (среди них такие
значительные авторы, как А. А. Фет, Л. Н. Толстой,
Д. В. Григорович) покидают журнал; последним в 1860 г. уходит
Тургенев.
Все
это нашло отражение в романе. Его главный герой – Евгений Базаров – характерный
представитель разночинной идеологии рубежа 1850–1860 гг. (резкостью своих
суждений, а также рядом внешних примет – высокий рост, бакенбарды –
напоминающий Добролюбова). Его идейными противниками в романе, в соответствии с
реальной раскладкой исторических сил, выведены либеральные дворяне – братья
Павел и Николай Кирсановы. Причем если Николай Кирсанов, подобно Тургеневу,
пытается наладить контакт и найти общий язык с молодым разночинцем, то его брат
Павел, в котором живы аристократические сословные предрассудки, сразу занимает
позицию обороны и нападения. Для Базарова же они, прежде всего, баре и
«феодалы», быт, образ жизни и культура которых, отравленные «праздностью»,
подлежат полному и безоговорочному отрицанию. Отсюда название его
идеологической позиции – «нигилизм».
По Тургеневу, в антидворянской установке
Базарова есть своя, очень существенная правда. Аристократическая надменность,
или барская спесь, – вот основная психологическая черта людей старого
иерархического общества, где «высшие» подавляют «низших», – черта, остро
улавливаемая Базаровым с его разночинным, «плебейским» происхождением. Правоту
Базарова, обличающего «барские» привычки дворян, признают и молодая богатая
помещица Анна Одинцова, которой увлекается Базаров, и его главный враг Павел
Кирсанов, в конце романа разрешающий своему брату Николаю жениться на «неровне»
– мещанке Фенечке. Однако другие стороны базаровского «нигилизма» Тургенев
решительно не принимает. Его не устраивает ни социальный радикализм Базарова, в
котором он видит угрозу европейским нормам цивилизованного существования, ни
его – и это, пожалуй, главное, за что автор упрекает своего героя, –
агрессивно-разоблачительное отношение к духовным и эстетическим ценностям,
выработанным культурой не одного «праздного» дворянского сословия, но и всего
человечества.
По своим взглядам Базаров, медик по профессии, – убежденный
«позитивист», сторонник эмпирической науки, с точки зрения которой все, что не
проверено опытом и не имеет опоры в материальных, физических процессах, включая
сюда религию, традиционную философию и искусство, признается «пустыми» формами
человеческого сознания, не нужными для практической жизни. Для Базарова все,
что имеет хотя бы отдаленное отношение к «духовному» и «возвышенному»,
определяется бранным в его устах словом «романтизм». «Романтизмом» объявляются
вся поэзия (если Чернышевский и Добролюбов недолюбливали Пушкина, то
тургеневский герой испытывает к этому имени чувство, близкое к ненависти),
музыка, живопись («Рафаэль гроша медного не стоит»), преклонение перед природой
и восхищение ее красотой и, наконец, любовь, если она понимается как «высокое»
чувство, не сводимое к физиологическим переживаниям. Конечно, Базаров не просто
разночинец и не просто «позитивист».
За этими социальными и идеологическими
масками скрывается не кто иной, как былой тургеневский кумир – новый
«необыкновенный» человек, возвышающийся над обычными людьми с их рабской
привязанностью к условным моральным нормам, образ, который то возвеличивался
писателем в виде цельной личности Андрея Колосова и его подобий от Павлуши из
«Бежина луга» до Инсарова, то развенчивался как мрачный, холодный и внутренне разорванный
байронический герой, окутанный демонической дымкой. Поскольку в образе Базарова
и тот, и другой психологический тип оказываются слиты воедино, постольку за
героем, несущим какую-то новую правду, нужную людям, порабощенным традиционным
укладом жизни и бессильным преобразить или отринуть его, все время проглядывает
зловещая фигура демонического отрицателя, ищущего разрушения ради разрушения и
отвергающего все духовное, потому что оно предполагает покорность Высшему
Началу, как бы оно ни называлось – Богом, Судьбой или Мировой Волей. Таким
образом устанавливается принципиальная общность двух типов, прежде
представлявшихся Тургеневу противоположными: то, что Андрей Колосов как цельная
личность противостоит байроническому герою как личности «разорванной», не
отменяет того, что в них обоих присутствует сильное эгоцентрическое начало –
фиксация на своем «я» как на основополагающей ценности. Именно эту черту в
личности Базарова отмечает в романе его друг Аркадий, сын Николая Кирсанова,
называя ее – в момент, когда уже начинает охладевать к так увлекавшим его
прежде идеям «нигилизма», – «бездной базаровского самолюбия».
За
охлаждением Аркадия к своему другу стоит охлаждение самого Тургенева к
подобного типа личности – личности новейшего образца, не боящейся бросить вызов
Судьбе, от века предопределившей ход человеческого, в том числе исторического,
существования. Все попытки Базарова, называющего себя «гигантом», встать,
опираясь исключительно на силу своего «я», над маленькими радостями и горестями
обыкновенных людей заканчиваются крахом. Сила Судьбы и сила Традиции
оказываются сильнее бунтаря-одиночки. Если героям с «восточными» душами и
героям, сознательно выбравшим аскетический долг, удается ценой отказа от своего
«я» спасти себя, то Базаров гибнет. Его смерть от случайного заражения, так же
как и смерть Инсарова от чахотки, есть реалистически-бытовое проявление
мистического возмездия Мировой Воли, причем орудием возмездия, как и в
повестях, становится любовь.
Отрицание Базаровым любви как стихии, порабощающей
человека, внешне напоминает отвержение ее людьми долга. Как и для них, для него
человек, «поставивший всю свою жизнь на карту женской любви», как отзывается он
о Павле Кирсанове, долгие годы после смерти своей «роковой» возлюбленной
Нелли Р. продолжающем мечтать о ней и поэтизировать ее образ, –
проявляет постыдную слабость. Но если те боролись с любовью, отрекаясь от себя
и принося жертву, то Базаров борется с ней, ничем не жертвуя, а, наоборот, все
больше замыкаясь в своем эгоцентризме. Поэтому он не только не спасается от
любви, но сам становится ее жертвой. Он попадает в ловушку любви, разрушающей
все его «нигилистические» теории. Презиравший дворянский аристократизм и
«барство», женскую красоту и «романтическую» поэтизацию любовного чувства, он
неожиданно для самого себя, одновременно возвышенно и страстно, влюбляется в
Одинцову – богачку, аристократку и к тому же обворожительно красивую женщину.
Отказ Одинцовой ответить на его чувства болезненно ударяет по базаровской
гордости, и в какие-то моменты он, к своему ужасу, видит себя ничтожной
частицей огромного мироздания, законов которого ему – такому же смертному
созданию, как и все остальные люди, – все равно не удастся преодолеть.
«…Попробуй отрицать смерть. Она тебя отрицает, и баста!» – восклицает Базаров,
ясно понимая, что болезнь его прогрессирует и конец неотвратим. Признание,
пусть и подневольное, своей ограниченности пробивает брешь в базаровском
эгоцентризме, и перед смертью он несколько смягчается. Нежность, граничащая со
смирением, слышится в его последних (и, что немаловажно, по стилю близких
«красивой» дворянской речи) словах, обращенных им к Одинцовой, приехавшей
проститься с умирающим: «Дуньте на умирающую лампаду, и пусть она погаснет».
То, что должен был, но до конца так и не смог понять Базаров, договаривает за
него автор в проникновенном лирическом пассаже, завершающем роман и дающем ключ
к пониманию финальной сцены, изображающей престарелых родителей Базарова,
плачущих на могиле сына. В этом эпизоде поставлены в связь слезное обращение
базаровских родителей к Богу как Высшей Силе, управляющей всем существующим, и
навеваемая прекрасной в своей умиротворенности природой, осеняющей могилу
Базарова, мысль о «вечном примирении и о жизни бесконечной». Высший покой
нисходит на тех, кто отказался от бунта и сопротивления, как в социальном, так
и в более высоком – метафизическом смысле, – такова главная идея финала, в
которой шопенгауэровская философия отречения поворачивается, в отличие от
финалов предыдущих романов, не столько своей пессимистической, сколько
просветляюще-примиряющей стороной. Здесь очевидно влияние гармонического,
уравновешивающего крайности пушкинского взгляда на вещи. От Пушкина идет и
пронизывающая весь роман атмосфера приятия и благословения вечного круговорота
жизни, где победителем оказывается не тот, кто вырывается из него, а тот, кто
легко и радостно подчиняется ему и живет в одном с ним ритме.
Из этого
«пушкинского» круговорота в «Отцах и детях» явно выпадают, помимо Базарова,
такие психологически родственные ему герои, как Павел Кирсанов и Одинцова. Все
они по-своему горды, самолюбивы и в силу этого не мягки и не открыты миру, что
проявляется, в частности, в их общей нечувствительности к красоте природы и
искусства. Противостоят же им мягкие, кроткие, не мудрствующие лукаво герои, не
любящие и не умеющие конфликтовать с жизнью как таковой и, как правило,
одаренные эстетическим чувством и живо реагирующие на красоту окружающего мира.
В противоположность первым, героям-одиночкам, последние объединены писателем в
семейные пары – это родители Базарова, Николай Кирсанов и Фенечка, Аркадий и
Катя, младшая сестра Одинцовой. Три счастливые семейные пары, относящиеся,
соответственно, к старшему, среднему и младшему поколению, символически
выражают идею мирного течения жизни, всегда прокладывающей себе дорогу в обход
крайних, взрывных и разрушительных по результатам решений, которые скорее
мешают, чем помогают движению вперед.
Так, с опорой на Пушкина, в «Отцах и
детях» утверждается тургеневский либеральный идеал срединного пути и, одновременно,
находит разрешение болезненный конфликт между Историей и Вечностью,
гуманистическим радикализмом и Традицией, свойственный прежним романам.
|