Основным
жанром русской прозы в первой трети XIX в. была романтическая повесть,
продолжившая и обновившая традиции русской авторской повести, возникшей во
второй половине XVIII в., когда пик классицизма был уже позади, и в
литературе наметились новые художественные тенденции. Тогда в жанре повести
происходило смешение стилевых особенностей и поэтических принципов, восходивших
как к античной классике, так и к европейским литературным направлениям,
сменившим классицизм.
В начале 1790-х – 1800-х годов со
своими повестями выступает Н. М. Карамзин – один из основоположников
жанра русской повести («Фрол Силин», «Бедная Лиза», «Наталья, боярская дочь»,
«Остров Борнгольм», «Марфа Посадница»). На несколько десятилетий карамзинское
сентиментальное, «чувствительное» направление становится господствующим в жанре
повести. Одна за другой выходят повести-подражания «Бедной Лизе» Карамзина
(«Бедная Маша» А. Измайлова, «Обольщенная Генриетта» И. Свечинского,
«Инна» Г. Каменева и др.). В это же время появляются «Бедный Леандр»
Н. Брусилова, «Ростовское озеро» В. Измайлова с изображением
крестьянской идиллии, «Российский Вертер, полусправедливая повесть;
оригинальное сочинение М. Сушкова, молодого чувствительного человека,
самопроизвольно прекратившего свою жизнь». Под влиянием Карамзина создает
некоторые повести В. Т. Нарежный («Рогвольд», цикл «Славенские
вечера» и близкие к нему повести «Игорь», «Любослав», «Александр»).
Учеником Карамзина выступает в прозе
и Жуковский, который, продолжая развивать принципы сентиментализма, вносит в
повесть новые – романтические мотивы («Марьина роща», 1809). Если сравнить
повесть Карамзина «Бедная Лиза» и повесть Жуковского «Марьина роща», то легко
убедиться, что Жуковский отступает от канонов сентиментализма в пользу
романтических веяний.
Отодвигая действие на тридцать и на
тысячу лет, оба писателя освобождают себя от исторической достоверности.
Карамзин все же упоминает о рыбачьих лодках, снабжающих «алчную Москву хлебом»,
привозимым из «плодоноснейших стран Российской империи». На месте действия
героев Жуковского еще нет «ни Кремля, ни Москвы, ни Российской империи».
По-видимому, некоторая абстрактность исторической перспективы является
принципиальным признаком романтической повести.
Русские имена героинь – Лиза и Мария
– сближают сходные сюжетные мотивы обеих повестей, для которых характерен пафос
чувствительности и таинственности, поддерживаемый соответствующей лексикой. У
Карамзина он выше, чем у Жуковского. Стиль Карамзина пестрит эпитетами и
выражениями типа: «приятный», «унылый», «светлый», «бледный», «томный»,
«трепещет сердце», «страшно воет ветер», «ручьи слез», «страстная дружба» и
т. д. Чувства героев выражаются «не столько словами, сколько взорами». На
месте действия гуляют пастушьи стада и раздаются звуки свирели. В «Марьиной
роще» Жуковского также есть ручьи слез, благоухающие дубравы, но они
встречаются реже. Пафос сентиментальности сменяется мистикой, фантастическими
образами и религиозными мотивами. Если в «Бедной Лизе» упомянуты лишь
«развалины гробных камней» монастыря, то в «Марьиной роще» читателя ожидает
«ужас» привидений и призраков, таинственные могильные «стенания».
В отличие от повести Карамзина в
«Марьиной роще» есть еще одна сюжетная линия, связанная с образом живущего в
хижине «смиренного отшельника» Аркадия, замаливающего грехи вдали от людей. Под
влиянием отшельника после его смерти Услад посвящает «остаток» своей жизни
«служению гробу Марии» и «служению Богу» в хижине Аркадия. «Божие проклятие»
настигает «вертеп злодейств» – терем Рогдая, от которого остались лишь голые
стены, где слышно зловещее завывание филина. С образом народного певца Услада в
повесть Жуковского входит фольклор.
Фольклорность, религиозные мотивы,
мистическая фантастика в дальнейшем становятся существенными признаками
романтической повести в ее классическом варианте.
Русская повесть первых десятилетий
XIX в., испытывавшая воздействие Карамзина и Жуковского, отличалась
значительным разнообразием по тематике и стилю. Если в таких повестях, как
«Невидимка, или Таинственная женщина» В. Измайлова, при всей внешней
чувствительности утрачивается социально-психологический подтекст, то в повестях
В. Нарежного он усиливается. В первых романтических повестях писатели
сосредоточивают внимание на социально-бытовом и историческом аспектах.
Историческая тематика, развитая в
повестях Карамзина («Марфа Посадница») и Жуковского («Вадим Новгородский»),
представлена в повести К. Н. Батюшкова «Предслава и Добрыня» из
времен киевского князя Владимира. Несмотря на подзаголовок («Старинная
повесть»), любовь богатыря Добрыни и киевской княжны Предславы, образ
надменного Ратмира, соперника Добрыни, и весь сюжет целиком вымышлены.
Исторические повести писали и декабристы (А. А. Бестужев-Марлинский,
В. К. Кюхельбекер и др.). В их сочинениях выделялись повести на
«русские», «ливонские», «кавказские» и иные сюжеты.
В дальнейшем в русской повести
действительность стала рассматриваться и в других аспектах – фантастическом,
«светском». Особую разновидность образовали повести об искусстве и художниках
(повести о «гении»). Таким образом, в ходе развития русской романтической прозы
создались четыре самостоятельных жанровых варианта – историческая, светская,
фантастическая, бытовая повести.
|