Родоначальником русской
романтической фантастической повести считается А. А. Перовский,
выпустивший под псевдонимом Антоний
Погорельский в 1825 г. повесть «Лафертовская
маковница». Она была по достоинству оценена современниками, и прежде всего
Пушкиным.
До «Лафертовской маковницы»
А. Погорельский написал повесть «Изидор и Анюта» (1824), а после –
«Пагубное следствие необузданного воображения» (1828), «Путешествие в
дилижансе» (1828), «Черная курица, или
Подземные жители» (1829).
Действие повести «Лафертовская
маковница» привязано к одному из районов Москвы – Лефортово. Там жила старушка,
которая была не только торговкой маковыми лепешками, но и ведьмой, гадавшей за
деньги на картах и на кофейной гуще. Жалоба на ее нечистые дела не
подтвердилась, но на следующий день сын доносчика выколол себе глаз, его жена
вывихнула ногу и, в довершение всего, пала лучшая корова. Старуху-ведьму
оставили в покое, но чудеса в ее доме продолжались. Старуха надеялась передать
свое ремесло и свои сокровища молоденькой родственнице Маше, дочери отставного
почтальона Онуфрича и его жены, жадной и скупой Ивановны, с условием, что Маша
выйдет замуж за помощника ведьмы – Кота. После смерти ведьмы тот не замедлил
явиться к Маше в качестве жениха под именем Аристарха Фалалеича Мурлыкина.
Однако после переезда семьи Онуфрича в дом ведьмы Маша встретила прекрасного
юношу Улияна (впоследствии он оказался сыном разбогатевшего бывшего сослуживца
Онуфрича). С этого момента за руку и сердце Маши разворачивается драматическая
схватка между силами добра и зла, в которой принимают участие как реальные
персонажи, так и фантастические. Силы зла представлены призраком
старухи-ведьмы, Ивановной – женой Онуфрича и матерью Маши, Мурлыкиным, в
которого превратился кот; силы добра – Онуфричем, отцом Маши, и ее возлюбленным
Улияном.
В конце концов побеждают силы добра:
Маша бросает ключ, данный ей ведьмой, в колодец, куда сваливается и кот; во
время свадьбы в богатом доме Улияна, куда переехала вся семья, рушится дом
Лафертовской маковницы.
В повести предстал новый тип
фантастики: в реальной выписанной обстановке действовали реальные персонажи –
обыкновенные обитатели московской окраины – потусторонние существа. Чудеса,
творившиеся в доме ведьмы, не были вызваны ни психическими расстройствами, ни
сном, ни пьяным бредом. Фантастическое по существу никак не мотивировалось.
Фантастика обнаруживалась в обыденной, будничной среде, и сама выглядела вполне
«реальной». По этому пути в известной мере пойдет Гоголь в своих
гротескно-фантастических повестях.
Композиционно «Лафертовская
маковница» выстроена на основании романтической идеи двоемирия, которое
предполагает не столько разъединение «посюстороннего» и «потустороннего» миров,
сколько их переплетение и параллельное существование. Такая композиция, как и
сама идея двоемирия, восходит к произведениям Э. Т. А. Гофмана.
Однако гофмановская масштабность мифологического конфликта вселенских сил чужда
А. Погорельскому. Идейный смысл его повести проще и вместе с тем
определеннее: борьба добра и зла проходит прежде всего в сердцах его героев –
простых обывателей. Крушение зла предопределено наивно-оптимистичным взглядом
на мир рассказчика, допускающим существование чертовщины лишь на ограниченном
пространстве заколдованного дома старой гадалки. Жизнестроительным смыслом
наполнены народные представления о житейской выгоде и счастливом браке,
предания о метаморфозах нечистой силы, поверья о дьявольском наваждении, о
колдовстве, открывающем греховный путь к богатству, и т. д.
Русский мещанский быт воссоздан в
повести с подчеркнутой обыденностью и прозаичностью деталей, точно передающих
национальный колорит и социально-исторические реалии. Слухи, обряд колдовства,
связанное с ним необычное состояние Маши, сцена таинственного разрушения
придают «лафертовскому» дому статус заколдованного места, а всей повести ореол чудесного,
знакомого читателю по русской волшебной сказке. Славянская демонология
непротиворечиво вписана в христианскую идею, скрепляющую картину мира в
повести.
Впоследствии повесть вошла в цикл «Двойник, или Мои вечера в Малороссии». Гофмановская
традиция сказалась в композиционном обрамлении повестей, аналогичном
композиционной раме «Серапионовых братьев», а также в образе мистического
двойника. Однако вместо гофмановских энтузиастов искусства в малороссийской
провинции разговор о сверхъестественном ведет сельский житель и его
материализованное другое «я». Парадоксально, но Двойник отстаивает идею
естественно-научного объяснения рассказываемых фантастических историй. Помимо
метафизических проблем, поднятых в диалоге рассказчика и Двойника, автор в других
повестях («Изидор и Анюта», «Пагубные следствия необузданного воображения»,
«Путешествие в дилижансе») на материале известных романтических сюжетов
поднимал нравственные проблемы ответственности человека перед собой и
окружающим миром.
Классическим образцом литературной
сказки стала «волшебная повесть для детей» – «Черная курица, или Подземные
жители». Дидактический налет и пропаганда вечных нравственных истин не ослабили
эстетического эффекта и художественности произведения.
|