Почти сразу же после
завершения «Демона» и во время работы над «Героем нашего времени» Лермонтов
принялся за сочинение «легкой» или «короткой поэмки в сорок песен». Называлась
она «Сказка для детей». Завершена она не была: вместо 40 шутливо обещанных
песен было написано 27. Почти вся поэма – прерванный, неоконченный
рассказ-монолог изображенного на картине или воображенного в уме Мефистофеля
(неизвестно, явился ли в его образе сам Сатана или его подручный мелкий бес) о
его петербургских впечатлениях, о старинном семействе, выпускающем впервые в
свет юную красавицу Нину. Монолог Мефистофеля (или мелкого беса) включен в
ироническое повествование от первого лица («я»). Таким образом, композиция
поэмы представляет собой «рассказ в рассказе». Все сюжетные линии поэмы едва
намечены. От лица повествователя обещано, что в сюжете будет играть
определенную роль фантастика, что завязка поэмы – «волшебно-темная», а
окончание «не будет без морали». Однако поэма, конечно, не преследовала
какой-нибудь «нравоучительно-педагогической» цели, которая исключалась
вследствие иронии и насмешки над старинными, в том числе и дидактическими,
поэмами. В этом отношении Лермонтов следовал пушкинской традиции, воплощенной в
«Домике в Коломне».
В целом «Сказка для детей»
– отчасти пародия, отчасти самопародия на поэму «Демон», но вместе с тем
поэтическая шутка, не лишенная элементов усвоения и переосмысления демонической
темы и романтической стилистики.
Пародийные элементы в
«Сказке для детей» очевидны. В начале поэмы повествователь, местами очень
близкий автору, рассуждает о жанровой характеристике своей поэмы:
Умчался
век эпических поэм,
И
повести в стихах пришли в упадок…
Острие
этого выпада направлено не столько на авторов древности или средневековья
вплоть до XVIII в., сколько на современных поэтов (в том числе и на самого
себя: «Демон» имеет, как известно, подзаголовок «Восточная повесть»), также
писавших стихотворные повести.
Судя по неоконченному
тексту, в поэме «Сказка для детей» намечалось развитие истории юной души,
только что вступившей в свет, сочетающей в себе и демонические, и благие черты,
судьба которой зависит от случайностей, мотивируемых, однако, мнением и
поведением «света». В жанровом отношении здесь можно предполагать сочетание
традиций романа из истории души героини времени (своего рода женская ипостась
«Евгения Онегина»), шутливо-иронической и даже сатирической поэмы (типа
«Сашки»), сниженной демонической поэмы, стихотворной разновидности «светской»
повести (типа поэм Баратынского) и плутовского или авантюрного романа в стихах.
Решающим в этом сочетании выступает стремление живописать историю души
человеческой на фоне «света» в особом – шутливо-ироническом и одновременно
причастном к вечности – ключе. В серьезном плане такая задача уже была
поставлена и разрешена в прозаическом философско-психологическом романе «Герой
нашего времени».
|