Отправной точкой при рассмотрении
темы служит стихотворение «Поэт», разделенное на две части. В первой рассказана
судьба кинжала (уподобление кинжала слову поэта или, наоборот, слова поэта
кинжалу – давняя поэтическая традиция). Во второй она сопоставлена с судьбой
поэта. И участь кинжала, и участь поэта прослежены во времени – прошлом и
настоящем. Доли каждого трагичны, и в этом отношении они похожи. Вместе с тем
рассказанные истории самостоятельны и не самостоятельны. Они объединены и в
своем прошлом, и в своем настоящем.
Прошлое – это героическое время,
ушедшее безвозвратно. Прежняя «естественная» ценность кинжала сменилась «искусственной»:
ныне кинжал не нужен как боевое оружие. Он употреблен в постыдной для себя и
оскорбительной роли красивой и дорогой игрушки («Отделкой золотой блистает мой
кинжал…», «Игрушкой золотой он блещет на стене…»). Вместе с героическим прошлым
канули в вечность и угроза, исходящая от кинжала, и слава. Как игрушка, он
лишен заботы и поклонения.
Здесь опять виден типично
лермонтовский ход мысли: героика осталась в прошлом, естественное
предназначение уступило место искусственному, и в результате утраты «родной
души» наступили «одиночество» и духовная смерть.
Та же трагедия коснулась и поэта. Он
«свое утратил назначенье», предпочтя «злато» бескорыстной духовной власти над
умами и чувствами. И тут появляется некоторая разница между судьбами поэта и кинжала.
Кинжал не «виноват» в своей
трагической участи, он не изменял своему предназначению, которое стало иным
помимо его «воли». Мотивировка перемены участи поэта двойственна: с одной
стороны, она не зависит от поэта («В наш век изнеженный…»), с другой – идет от
поэта («На злато променяв ту власть, которой свет Внимал в немом
благоговенье…»). Кинжал фигурирует в третьем лице («он»), но о нем говорится от
лица «я» («мой кинжал»). Отношение к поэту иное: со стороны «толпы»
высокомерное, пренебрежительное и фамильярное («ты», «твой стих», «твой язык»)
и одновременно отдаленное («нам», «нас»). Голосу лирического «я» в первой части
соответствует голос «толпы» во второй. Получается так, что сначала лирический
герой рассказывает историю кинжала, затем нынешняя «толпа» передает историю
поэта, который тождествен «лирическому я». Лирический герой-поэт выслушивает
укоризны со стороны «толпы». Трагическая беда сменяется трагической виной.
В стихотворении «Поэт» предстали
«правда» поэта и «правда» «толпы». В дальнейшем Лермонтов их разводит, чтобы
затем соединить в программном стихотворении «Журналист, читатель и писатель»,
выделив в «толпе» профессиональный слой и неискушенную в тонкостях поэтического
искусства публику.
|