Значительным успехом пользовалось творчество И. Козлова, первые поэтические опыты которого вдохновлены гением Байрона. Его талант, по словам Жуковского, «пробужденный страданием», с течением времени все более креп. Подобно Байрону, Козлову свойственны вольнолюбивые мечтания, честь, благородство. Частный эпизод эпохи наполеоновских войн, запечатленный в стихотворении «На погребение английского генерала сира Джона Мура», прозвучав реквиемом достойному воину, выразил высоту духа и чувство сердечности:

            Не бил барабан перед смутным полком,

            Когда мы вождя хоронили,

            И труп не с ружейным прощальным огнем

            Мы в недра земли опустили.

            Прости же, товарищ! Здесь нет ничего

            На память могилы кровавой;

            И мы оставляем тебя одного

            С твоею бессмертною славой.

            Козлов умел поэтически передать и гражданскую страстность, и нравственную взыскательность, и тончайшие душевные переживания. Ему не были чужды сомнения, тревоги, «скорбь души», «светлые мечты», «тайны дум высоких», живая радость, красота женщины, сладкая тоска – все то, чем живет человек. Козлову часто не доставало оригинальности, его поэтический словарь слишком традиционен, в нем повторяются привычные «поэтизмы» романтической поэзии, но в лучших произведениях, таких как «Романс» («Есть тихая роща у быстрых ключей…»), «Венецианская ночь. Фантазия», «На погребение английского генерала сира Джона Мура», «Княгине З. А. Волконской», «Вечерний звон», он достигает подлинной искренности.

            Вечерний звон, вечерний звон!

            Как много дум наводит он

            О юных днях в краю родном,

            Где я любил, где отчий дом,

            И как я, с ним навек простясь,

            Там слушал звон в последний раз!

            Ему принадлежит одно из лучших стихотворных переложений из «Слова о полку Игореве» – «Плач Ярославны».

            Поэма Козлова «Чернец» стоит в одном ряду с романтическими поэмами Пушкина и Лермонтова.