Опыт жизни и
интеллектуальные поиски Герцена 1830-х годов нашли отражение в первом его
опубликованном художественном произведении – повести «Записки одного молодого
человека» (1841). Первая ее часть – скрупулезно-подробная и вместе лирическая
автобиография Молодого человека, тонкого, впечатлительного, изощренно
наблюдательного, воспитанного на Шиллере и идеальных, романтических
представлениях о действительности.
Вторая часть – описание патриархальных
нравов города Малинова, в который героя заносит судьба, сталкивая его с
подлинной, реальной действительностью русской провинции, унылой и прозаической.
Соединение высокой, иногда даже патетической интонации с меткими, острыми,
живыми наблюдениями над прозой жизни, изображаемой, как правило, в ироническом
ключе, напоминает Гоголя, но ближе всего к Г. Гейне, в поэзии и прозе
которого откровенно романтический пафос часто соседствует со столь же
откровенной насмешкой над ним, его комическим выворачиванием и разоблачением.
Не зная, как объединить «поэзию» идеала с «прозой» существования, Молодой
человек начинает прислушиваться к позиции, высказываемой вторым главным героем
повести – богатым помещиком Трензинским, живущим в Малинове, но не затронутым
обывательской пошлостью, не растворившимся в ней. Трензинский полагает, что во
взглядах Молодого человека слишком много умозрительной, романтической
отвлеченности, не позволяющей ему увидеть действительность такой, какая она
есть, принять ее и таким образом примириться с ней. Именно стремление жить
умозрительными представлениями, по мнению Трензинского, мешает просвещенному,
нравственному, ответственному человеку выполнять свой долг – «стараться делать maximum пользы» на том «клочке земли»,
который дает ему судьба.
Однако философию Трензинского, при всей ее разумности
и последовательно антиромантической направленности, Герцен, несмотря на то что
сам к этому времени усиленно изживает в себе остатки отвлеченной
умозрительности и романтического пафоса, не считает окончательным решением
проблемы, стоящей перед Молодым человеком. За героем остается право оценить
позицию своего оппонента как позицию скептика, вынужденного «прилаживаться к
обстоятельствам» и волей или неволей пасующего перед досадной властью
«случайности».
|