После выхода «Миргорода» в свет 22
марта 1835 г. Гоголь написал своему другу М. Максимовичу: «Посылаю
тебе «Миргород» <…> я бы желал, чтобы он прогнал хандрическое твое
расположение духа… Мы никак не привыкнем глядеть на жизнь как на трынь-траву,
как всегда глядел козак… Чем сильнее подходит к сердцу старая печаль, тем
шумнее должна быть новая веселость».
В статье «Несколько слов о Пушкине»,
вошедшей в «Арабески», он сформулировал мысль несколько иначе: «Чем предмет
обыкновенное, тем выше нужно быть поэту, чтобы извлечь из него необыкновенное и
чтобы это необыкновенное было между прочим совершенная истина».
Кажется, обе эти тенденции
проявились в цикле «Миргород», замышленном Гоголем вначале как продолжение
«Вечеров». Собственно, одна из повестей «Миргорода» – «Повесть о том, как
поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» была уже ранее опубликована во
второй книге альманаха «Новоселье» с подзаголовком «Одна из неизданных былей
Пасичника рудаго Панька» (так в
оригинале) и с датой «1831» (вспомним также упоминание в повести
персонажей-рассказчиков «Вечеров» – Фомы Григорьевича и Макара Назаровича).
Также и на обложке «Миргорода» стоял первоначально подзаголовок: «Повести,
служащие продолжением «Вечеров на хуторе близь Диканьки».
«Миргород», действительно, во многих
отношениях мог считаться продолжением «Вечеров». Действие в нем по-прежнему
было приурочено к Украине. Только Диканька, бывшая в первом цикле своеобразной
эмблемой Вселенной, теперь переместилась в более прозаический город Миргород.
Как и «Вечера», второй гоголевский прозаический цикл отчетливо делился на две
части: «Старосветские помещики», «Тарас Бульба» – и «Вий», «Как поссорился Иван
Иванович с Иваном Никифоровичем», что в свою очередь создавало параллельную
рифмовку двух повестей из современной жизни: «Старосветские помещики» и
«Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», и двух
повестей из украинского прошлого, одна из которых («Тарас Бульба») явно
тяготела к жанру исторического повествования, а другая («Вий») –
фантастического. Причем каждая из них в определенном смысле продолжала
тенденцию, уже намеченную в «Вечерах на хуторе близ Диканьки». Так, повести из
современной жизни соотносились с «Иваном Федоровичем Шпонькой и его тетушкой»;
«Вий» скорее продолжал традицию страшных повестей первого цикла и, в первую
очередь, «Вечера накануне Ивана Купала», а «Тарас Бульба» по своей исторической
тематике соотносился со «Страшной местью».
При этом достаточно широко бытует
представление, что общая тенденция Гоголя в Миргороде – решительная перемена в
предмете изображения. Вместо сильных и резких характеров – пошлость и
безликость обывателей; вместо поэтических и глубоких чувств – вялотекущие,
почти рефлекторные движения. Наконец, вместо казацкой, сельской среды – среда
мелкопоместная и помещичья, а вместо хитроумных проделок влюбленных – мелочные
заботы, неприятности и тяжбы. Не говоря о том, что это несправедливо в
отношении «Вия» и тем более «Тараса Бульбы», при более пристальном прочтении
очевидно, что это утверждение не совсем справедливо даже и в отношении
миргородских повестей из современной жизни. По крайней мере, в него следует
внести ряд уточнений.
|