Поэтическая судьба А. Подолинского
началась удачно: в 1827 г. он дебютировал романтической поэмой «Див и Пери». О нем сразу заговорили.
Вскоре Подолинский вошел в дельвиго-пушкинский круг поэтов и в 18291830-х годах
создал еще две поэмы – «Борский» и «Нищий». И тут выяснилось, что содержание
его поэм не ново. Положенная в основу поэм семейная драма с кровавым исходом
уже была знакома читателям по поэмам Пушкина, Баратынского, Козлова. К тому же
Подолинский усилил мелодраматическое содержание, от чего художественные
достоинства его поэм отнюдь не увеличились. Однако публика не отвернулась от
молодого автора. И тут произошло роковое для Подолинского событие: его фигура
была использована враждебными Пушкину журналистами и критиками. Подолинского
стали противопоставлять Пушкину как новое светило русской поэзии, якобы уже
затмившее Пушкина. Ему прочили первое место на русском Парнасе. Тогда Дельвиг
выступил с разгромной рецензией на поэму «Нищий». Это был неожиданный удар для
Подолинского. После этого о Подолинском на три года забыли. Он же в
1837 г. написал, может быть, лучшее свое произведение «Смерть Пери», затем выпустил собрание стихотворений. Но история
повторилась. Лирика Подолинского опять была поднята на небывалую высоту, он был
объявлен «по звучности и стройности стиха» наследником Жуковского и Пушкина. И
опять наступило, теперь уже более длительное, забвение. Вышедшее в 1860 г.
издание его сочинений вызвало недоумение и гневную отповедь Добролюбова. Между
тем неудачная поэтическая судьба Подолинского не отменяет его значительного
дарования. «Он…, – писал Белинский, – не был лишен поэтического
чувства.
…Причина его неуспеха заключается в
том, что он… шел не по своей дороге». Подолинский усвоил все лучшие качества
поэтической школы 1810-1820-х годов – гармонию, точность, легкость поэтического
языка. Но в 1830-е годы они стали восприниматься с отрицательным знаком.
Незатрудненность стиха стала синонимом безмыслия. О Подолинском нельзя сказать,
что он только талантливый эпигон. Он развивал такие стороны поэтической
культуры («музыкальность», напевность стиха, алогичность, иррациональность,
ослабление логических связей), которые вскоре будут востребованы поэзией и
найдут выражение сначала в поэзии Лермонтова, затем в лирике Фета, Полонского,
Иннокентия Анненского. Не случайно, что Лермонтов помнил многие строки
Подолинского. Для позднего Подолинского характерно, например, такое
стихотворение, как «Сквозь грез
мечтательного мира…», с его знаменитой концовкой:
И,
раз прозрев, душа, как прежде,
Уже
забыться не должна.
Скажи
ж «прости!» мечтам, надежде
И
оборвись, моя струна.
|