Главная линия развития русской поэзии пролегла в основном
через Москву, где обосновались все левые школы, и откуда идут все
послереволюционные поэтические новинки. Северная столица императоров,
напротив, – гнездо поэтического консерватизма, и творчество ее лучших
поэтов – Гумилева, Ахматовой, Мандельштама – более коренится в
прошлом, чем в будущем.
Младшие поэтические поколения тоже более консервативны и
традиционны. С 1917 г. Петербург родил меньше интересных поэтических
произведений, чем Москва. Типичные молодые поэты Петербурга («пролетарские»
поэты там незначительны) принадлежат к гумилевскому Цеху и объединены высоким
техническим уровнем и отсутствием большой смелости.
Один из интереснейших недавних поворотов поэзии
Цеха – мода на английскую балладную форму: молодые поэты, как, например,
Ирина Одоевцева и Владимир Познер, написали интересные баллады о революции и
гражданской войне в стиле, очень похожем на подлинные баллады с
англо-шотландской границы.
Более независимые петербургские поэты объединены
некоторым пристрастием к риторическому напору. Он принимает чрезвычайно
натянутую и тяжелую форму в поэзии Анны Радловой, единственной из поэтов послереволюционного
времени, для кого ни мистицизм, ни «высокие» символистские слова не стали
«табу».
Та же тенденция, в более конденсированной и острой форме,
видна в стихах самой одаренной и многообещающей из молодых поэтесс –
Елизаветы Полонской.
Самый оригинальный и многообещающий из поэтов северной
столицы – Николай Тихонов, офицер красной кавалерии, появившийся в
литературных кругах Петербурга после окончания гражданской войны. Его стихи
отражают общую петербургскую тенденцию к сгущенной выразительности; они очень
насыщены и сжаты, порой до непонятности. Главная его цель – сделать каждый
стих и каждую строку максимально эффективной. Его тоже тянет к балладной форме,
но он обращается с ней оригинальнее, чем остальные. Некоторые его лучшие
стихотворения – предельно сжатые баллады о гражданской войне. По тону они
строго-объективны и тесно связаны с молодой послевоенной школой прозы своим
сознательным и намеренным невозмутимо-спокойным рассказом об ужасах и
жестокостях.
В Москве тоже существуют консервативные и
традиционные поэтические группы (самую важную из них возглавляет символист
С. Соловьев), но тон там задают авангардные поэты. Интереснейший из
молодых поэтов красной столицы – «конструктивист» И. Сельвинский,
интересующийся, как и Тихонов, главным образом сконцентрированной
выразительностью. Но так как он происходит от футуристов, его больше занимает
фонетическая сторона стиха и он нередко склоняется к «зауми». Он написал
несколько великолепных по сжатости и выразительности стихов, в которых с
поэтической целью ввел интонации разговорной речи. Особенно замечательны его
цыганские песни, которые умудряются передавать с помощью расстановки слов и
акцентов ритм хорового пения.
Несмотря на такие интересные фигуры молодого поэтического
поколения, как Казин, Тихонов и Сельвинский, в целом, можно сказать, что русская
поэзия сейчас переживает упадок и что после пятнадцати лет господства
(1907–1922) в настоящее время она вновь уступает первенство прозе.
С 1921–1922 гг. лучшие силы молодого поколения
ушли в прозу и последние два-три года характеризуются ее возрождением.
|