«Я думаю, что после смерти вологодского поэта Николая Рубцова не было у литературной России более непоправимой и нелепой потери, чем гибель Александра Вампилова. И тот и другой были молоды, талантливы, обладали удивительным даром чувствовать, понимать и уметь выразить самые тонкие и оттого неизвестные для многих движения и желания человеческой души», — с горечью и болью писал В. Распутин.

      Что можно рассказать о такой до обидного короткой жизни? Все как у всех: родился… рос… учился… окончил… работал… Но между датами рождения и смерти вместилась далеко не простая судьба талантливого драматурга, яркого, светлого человека, чуткого и ранимого, особо восприимчивого к миру, его радостям и скорбям, смеху и плачу, без чего не бывает подлинного искусства…

      Писательская судьба его, возможно, была предопределена: «Дорогая Тася! — обращается к жене отец Вампилова в ожидании его рождения… — Я уверен, все будет хорошо. И вероятно, будет разбойник-сын, и боюсь, как бы он не был писателем, так как во сне вижу писателей.

      Первый раз, когда мы с тобой собирались, в ночь выезда, я во сне с самим Львом Николаевичем Толстым искал дроби, и нашли…»

      19 августа 1937 года: «Молодец, Тася, все-таки родила сына. Мое предчувствие оправдалось… сын. Как бы не оправдал второе… У меня, знаешь, вещие сны».

      Сны действительно были вещими. Сын, четвертый ребенок в семье, как и большинство мальчишек, любил мальчишеские игры, особенно футбол, озорство, но при этом умел «чувствовать всю соль жизни под солнцем», как мечтал отец.

      Год рождения Вампилова был годом 100-летия со дня смерти Пушкина, в честь которого он и был назван Александром. В этот год, несмотря на скромный быт большого семейства, отец, Валентин Никитич, подписался на полное собрание сочинений любимого поэта: для детей. А жители Кутулика, одного из самых отдаленных сибирских поселков, надолго запомнили вечер в клубе, где директор школы, учитель литературы В. Н. Вампилов, самозабвенно читал им стихи великого поэта.

      Но в пророческих снах отца было не только светлое. По народным приметам, круглое — дроби — к слезам: они пролились в 1939 году, когда, репрессированный, Валентин Никитич погиб 40 лет от роду.

      «…Мысль об отце, которого Александр был лишен с самого раннего детства, — делится интересными наблюдениями В. Попова, — не могла не беспокоить его, и как результат размышлений о человеке, давшем ему жизнь, …можно предположить, что, зная содержание его писем к матери, Александр Вампилов всю свою сознательную жизнь стремился отдать сыновний долг: приняв для себя за должное отцовские предсказания, он с честью выполнил их…».

      …На руках Анастасии Прокопьевны четверо детей, старшему — семь лет.

      «После гибели мужа, — рассказывает она, — я осталась работать преподавателем математики в той же школе поселка Кутулик, где мы вместе начинали учительствовать. Долгих двадцать два года прожила я с детьми в поселке, в бревенчатом доме барачного типа, где когда-то на пути в Александровский централ был пересыльный пункт каторжан. Дом стоял на школьном дворе — там и вырос Саша. Кутулик по праву он считал своей родиной…»

      От нее, от матери, человека удивительной доброты и чистоты, Саня, как звали его родные и друзья, перенял многие самые лучшие свои качества. Этой русской женщине, так много испытавшей, В. Распутин посвятил известный рассказ «Уроки французского», опубликованный в годовщину смерти друга.

      Каким остался сын в памяти матери?

      «…Каким он был, каким рос? — часто теперь спрашивают меня близкие и совсем незнакомые люди из многих городов страны. Пишут из Болгарии и Польши, Финляндии и Франции — из тех стран, где театры ставят его пьесы.

      Проявился ли в детстве драматургический талант, выделялся ли он среди своих сверстников в отрочестве?

      Драматургический, наверно, нет; человеческий — да, хотя мне трудно говорить о каких-то особенных чертах его характера и впечатлительной натуры.

      Он не выделялся среди остальных моих детей… Был спокойным и любознательным, любимцем братьев и сестры — младший ведь! Любил книги, особенно сказки, которые читала и рассказывала ему бабушка…

      В школе он ничем не выделялся среди своих товарищей, которых у него всегда было много. Получал пятерки по литературе и не ладил с немецким языком. Увлекался сразу и музыкой, и спортом, и драматическим кружком.

      Уходил в туристические походы на несколько дней или просто уезжал на лодке или велосипеде в соседнее село с драмкружком или футбольной командой. Я иногда очень беспокоилась за эти отлучки. Любовь к путешествиям по родной земле он сохранил до конца своей короткой жизни.

      Собирал по округе бездомных собак и кормил их. Всегда у нас во дворе кто-нибудь жил — то Буска, то Пират, то Лайка. Когда Пират пропал, Саня бродил по лесу три дня и звал его — может, отзовется?

      Хорошо играл на гитаре и немного пел… Позднее стал увлекаться классической музыкой — Бетховеном, Моцартом, Глинкой.

      Много читал — библиотека осталась у нас от моих родителей: Пушкин, Лермонтов, Чехов, Есенин, Толстой… Знали мы, что писал Саня в школьные годы стихи, но никогда никому не показывал. Скрывал».

      Кстати, о стихах. Наверное, в юности жажда выразить себя в поэтическом слове говорит о способности человека удивляться миру, красоте, глубоко переживать. Необязательно потом становиться поэтом. Но поэтическое восприятие жизни или память о нем, как о лучшем в себе, сохраняется на всю жизнь как свет юности.

      Под клятвой читал Саня друзьям:

      Но вернемся к воспоминаниям матери поэта.
      «Был бессменным членом редколлегии школьной газеты и хорошо рисовал.
      Общительность, расположение к людям, доверчивость и открытость — черты его характера. Могу сказать, что людей и жизнь он любил всегда».

      Думается, не случайно Вампилов был для родных и близких Саней. Строгое имя Александр и мягкий его вариант точно обозначили суть этого человека: чуткого и надежного, на кого можно положиться и кому можно довериться. А ведь Александр в переводе с греческого значит «защитник людей». Может быть, и имя предопределило его судьбу?

      Вот каким помнит его классный руководитель Клавдия Николаевна Токтонова: «При мысли о Саше встает в памяти подросток с задумчивыми тихими глазами и копной кудрявых волос.
      В те далекие пятидесятые годы жили мы все материально плоховато. Особых развлечений не было, да и какие развлечения могли быть в маленьком бурятском поселке? Но мальчишки тех лет умели радоваться каждому дню, любили жизнь.
      Верховая езда, тайга, катание на лодках, а зимой на лыжах, самостоятельные импровизированные вечера, долгие споры о литературе в потемневших классах при освещении пламени топившейся печки, дрова для которой они запасали сами, — вот круг занятий и интересов.
      Но какая духовная жажда отличала то послевоенное поколение мальчишек и девчонок!»

      «После школы, помню, уезжал я без сожаления, рвался в город… Но, отдаляясь, не чаще ли я стал возвращаться сюда в своих мыслях?» — читаем в очерке Вампилова «Прогулки по Кутулику», написанном 30-летним человеком, за плечами которого уже был Иркутский университет, поездки по России. Высшие литературные курсы в Москве.

      Не о тех ли же чувствах поведал нам Н. Рубцов, с которым дружил А. Вампилов, встречаясь в Москве, в общежитии Литинститута:

      Почему же тянуло в Кутулик, «деревянный, пыльный, с огородами, со стадом частных коров, но с гостиницей, милицией и стадионом», в Кутулик, который «от деревни отстал и к городу не пристал»?

      Почему?

      «Я представил себе летний вечер, каким он был здесь лет двадцать назад: открытые настежь окна, в доме движения и голоса, горшки гераней, выставленные на завалинку, большую огуречную грядку, маки, подсолнухи в дальнем конце огорода, изгородь из осиновых тычек, в воздухе видимое глазами струящееся из нагретой изгороди тепло и жужжание пчел…

      …Отсюда была видна дальняя Берестенниковская гора, по ней, как струйка желтого дыма, поднималась к горизонту дорога. Ее вид волновал меня, как в детстве, когда эта дорога казалась мне бесконечной и обещала множество чудес.

      …Травы пахнут здесь сильней, чем где-либо, и нигде я не видел дороги заманчивей этой вот, что по дальней горе вьется среди берез и пашен.

      …мне попадались стихотворные и прозаические высказывания о том, что землю можно любить всю сразу, от Карельского перешейка до Курильской гряды, все реки, леса, тундры, города и деревни будто бы возможно любить одинаково. Тут, как мне кажется, что-то не то…».

      — Что дают нам эти письма, воспоминания, очерковые страницы, размышления знавших А. Вампилова людей для понимания истоков его творчества, духовного мира? — мне важно узнать, как отозвались старшеклассники на этот «документальный» материал, сдержанный, но глубоко эмоциональный, богатый приметами времени, людскими судьбами, осмыслением себя и окружающего.

      В творчестве же писателя нас, конечно же, интересуют его пьесы, с большим трудом пробивавшиеся к зрителю, принесшие ему широкую славу, а среди них, по мнению многих критиков, лучшая пьеса Александра Вампилова — «Утиная охота». В рецензии на ее первую постановку отмечалось: «В этой пьесе сказано так много и сказано так, что ее следует определить как яркое явление советского театра».

      «Я начал третью трагикомедию, мне кажется, что она будет не только моей лучшей, мне кажется, она будет хорошей пьесой…» — писал А. Вампилов в начале своей работы над «Утиной охотой» Е. Л. Якушкиной, заведующей литчастью Театра им. М. А. Ермоловой.

      Рекомендуя «Утиную охоту» для самостоятельного чтения и обсуждения, мы предупредим ребят, что беремся с ними не только за лучшую, но и оказавшуюся наиболее трудной даже для критики пьесу А. Вампилова. В чем же причина того, что судьба ее, как и предыдущих драматических произведений («Прощание в июне», «Старший сын»), была не из легких?

      Напечатанная, она вызвала… долгое молчание.

      «Настоящего художника отличает еще и высокая ранимость, — сказал о своем товарище писатель Г. Николаев. — Вампилов был раним в квадрате: первого порядка ранимость давала внутренний импульс таланту художника, в результате чего появились на свет «Провинциальные анекдоты», «Старший сын», «Утиная охота», «Прошлым летом в Чулимске»; ранимость, так сказать, наведенная была результатом непонимания его художнической боли, его искренности. Сначала не поняли «Утиную охоту», затем еще более не поняли «Прошлым летом в Чулимске»….

      Вникнем в сказанное об «Утиной охоте» главным режиссером МХАТа О. Ефремовым: «У критиков не нашлось ни одного слова, чтобы объяснить природу появления такого персонажа, как Зилов. Тогда на сцену пришел Чешков, и все охотно и вполне справедливо занялись дискуссией о характере «делового человека». Странный и «безнравственный» герой «Утиной охоты», предложенный обществу для осмысления, даже не был принят в расчет…

      Когда-то Лермонтов, предвосхищая некоторые читательские эмоции, разъяснял название романа «Герой нашего времени». Он писал о том, что людей долго кормили сладостями, что от этих сладостей у них может испортиться желудок. «Нужны горькие лекарства, нужны горькие истины».

      Зилов и есть такое «горькое лекарство», которое, как выяснилось, нужно и нам, людям совершенно иного времени. Нужно для того, чтобы нравственно очиститься, содрогнуться от зрелища духовного опустошения человека, очень на нас похожего, совсем не изверга и подонка.

      …Зилов — это боль Вампилова, боль, рожденная угрозой нравственного опустошения, потери идеалов, без которых жизнь человека совершенно обессмысливается».

      «Очень много времени и сил уходило в те годы на то, что мы называем «пробиванием» его пьес на сцены московских театров, — вспоминала Е. Л. Якушкина. — Сейчас, когда столько слов уже сказано о его блестящем таланте, удивительной скромности, душевной щедрости, хочется вернуться к тем годам… когда он жил, писал свои удивительные пьесы, трудился неустанно и упорно, иногда приходил в отчаяние и снова обретал надежду, что пьесы его будут поставлены и поняты его современниками.

      …Он был молод, но удивительно хорошо знал людей и жизнь, которую наблюдал непрестанно, сосредоточенно и серьезно. Точность своих наблюдений он точно выражал и в характерах своих героев. Он писал только правду, настоящую правду жизни и человеческих характеров.

      …Но эта внимательность, серьезность и строгость Вампилова-драматурга, его активное стремление раскрыть правду жизни во всей ее сложности и многообразии воспринималась некоторыми как «пессимизм», «акцентирование темных сторон жизни» и даже — жестокость».

      И это о пьесах, где в каждой, как считает В. Распутин, открываются читателю и зрителю вечные истины, приобретающие в каждом времени свои оттенки! «Вечные, как день и ночь, нетускнеющие, нестареющие темы искусства, которые никогда не перестанут волновать человечество, — жизнь и смерть, любовь и ненависть, счастье и горе, совесть и долг…

      Кажется, главный вопрос, который постоянно задает Вампилов: останешься ли ты, человек, человеком? Сумеешь ли ты превозмочь все то лживое и недоброе, что уготовлено тебе во многих житейских испытаниях, где трудно различимы даже и противоположности — любовь и измена, страсть и равнодушие, искренность и фальшь, благо и порабощение… Тут нельзя не вспомнить Зилова, который, не имея сил сопротивляться, позволил, чтобы первые названия перешли во вторые…».

      — Обратили внимание на то, что вызвало неприятие вампиловских пьес у тех, от кого зависела их судьба? Да, ранимость, художническая боль, искренность, герой, предложенный обществу для осмысления, нравственного очищения, правда. А как это все называлось? Пессимизмом, очернительством, жестокостью… Как же по-разному, оказывается, можно читать, смотреть и оценивать пьесу, если одно и то же предстает для одних — черным, для других — белым, для одних — ложью, наветом, для других — подлинной правдой, для одних — недостойным сцены, для других — талантливейшим произведением!

      Более 20 лет не утихают споры об «Утиной охоте». Что же, по вашему мнению, составляет главный предмет спора? Верно, Зилов. Оценки его противоречивы, даже полярны. Одни критики отмечают в нем даровитость, незаурядность, человеческое обаяние. Да, ему скучно жить, но он способен возродиться. Что-то в нем оставляет надежду на обновление. Есть в классе сторонники такой позиции?

      Другие считают, что перед нами человек падший, деградация его завершена. Все лучшее в нем утрачено безвозвратно. Он не знает сыновних чувств, отцовской гордости, уважения к женщине, дружеских привязанностей. Кто из вас разделяет такой взгляд?

      Но что-то же было в нем примечательного для автора, что послужило поводом и для создания пьесы? Чем же могла привлечь драматурга вот такая жизнь, судьба?

      К этим вопросам к концу урока мы еще вернемся, а потому не будем требовать обстоятельных ответов. Весь урок — это трудный, но увлекательный поиск смысла необычного, глубокого произведения А. Вампилова. Вопросы призваны помочь нам приблизить читателя к писателю: он, юный читатель, молодой человек, должен ощутить тревогу драматурга о чем-то очень важном в нашей жизни, его боль не только за Зилова, но и за каждого из нас. Мы как бы помогаем ученику представить себя на месте драматурга, вглядеться в жизнь его глазами, увидеть то, что увидел он, и, озаботившись (или ужаснувшись?), рассказать об этом другим.

      — Итак, мы попадаем в провинциальный город, в среду интеллигенции, молодых людей около 30 лет, в круг друзей и знакомых Виктора Зилова. Какие они? Насколько интеллигентны, по нашим представлениям?

      Саяпин…
      — Ему принадлежит идея розыгрыша Зилова, идея с венком и телеграммой.
      — Приходит остановить Зилова от самоубийства и невольно думает о ремонте квартиры в случае, если она достанется ему после смерти «друга».
      — Все переваливает на Зилова, когда выясняется, кто виноват в недобросовестной информации.
      Валерия, его жена…
      — Энергичная, напористая. Муж восхищен ее пробивными способностями. Ради выгоды готова приударить за начальником мужа, грубо льстить.
      — Вот она ходит по новой квартире Зилова, из разных концов разносится ее голос: «Холодная, горячая? Красота! Газ? Красота!.. Так, так, так… А здесь? Восемнадцать квадратов? Красота! Балкон?.. Юг?.. Север?.. Красота». Она почти как Эллочка-людоедка: минимум словарного запаса.

      Кушак…
      — Глуп…
      — Трусоват, но не прочь поразвлечься в отсутствие жены.

      Кузанов…
      — Не разбирается ни в жизни, ни в людях. Наивен.
      — Участвует в розыгрыше Зилова. Отбирает ружье у Зилова, спрашивает, не понимая: «Чего тебе не хватает? Молодой, здоровый, работа у тебя есть, квартира, жена тебя любит. Живи да радуйся. Чего тебе еще надо?»
      — Почему они все для Веры — алики? Потому что серые, на одно лицо. Именно алики — и этим все сказано. И Вера, конечно же, хороша, но уж и алики…
      — Какие чувства вызывает эта среда обитания: грусть, раздражение, неприятие — что? — ведет учитель беседу. — Зилова она устраивает? В чем же тогда драматический конфликт, если не в столкновении, противостоянии героев? Что движет пьесу?
      Поиск ответа приводит к выводу о том, что конфликт пьесы заключен в самом герое, перед которым возник главный вопрос, вопрос судьбы: как и для чего жить? А потому пьеса Вампилова ставит не бытовые, а бытийные проблемы.
      — Мы застали Зилова на следующий день после того, как он, отмечая с друзьями открытие охотничьего сезона, устроил скандал, и теперь… Продолжите, что теперь. Что в этом «теперь» для нас самое важное, без чего не было бы пьесы?
      Этот момент урока интересен потому, что, казалось бы, формальный поиск завязки пьесы, благодаря личностному обращению к учащимся, превращается в осмысление происходящего с героем и открывает в каждом читателе его видение того момента, который стал отправной точкой в зиловском осознании себя.