М. Цветаева различала понятия «революционный поэт» и «поэт Революции». Причем «Слилось только раз в Маяковском», считала она. Действительно, стремление переделать мир — весь, включая и социум, и технику, и природу, и человеческую душу, — в крови футуристов. Но когда переворот состоялся, Маяковский взялся свершившееся поддерживать нескончаемым потоком агиток с их соответственным пафосом: «Вытряхнем / индивидуумов / из жреческих ряс. / Иди, искусство, из массы / и для масс».

      Революция пожирает своих детей — в том числе и подобным образом. Поэт-новатор превращался в производителя штампов, поэта Революции, мастерство которого, во многом утратив былую органичность, становилось нарочитым (взять хотя бы составные рифмы), размышления подменялись нехитрой игрой слов, упражнениями в остроумии, а концентрированное переживание — все новыми и новыми темами. «Его место в революции, внешне столь логичное, внутренне столь принужденное и пустое, навсегда останется для меня загадкой», — писал Б. Пастернак в 1930 году. А спустя четверть века продолжил чуть ли не с того же места: «До меня не доходят эти неуклюжие зарифмованные прописи, эта изощренная бессодержательность, эти общие места и избитые истины, изложенные так искусственно, запутанно и неостроумно. Это, на мой взгляд, Маяковский никакой, несуществующий. И удивительно, что никакой Маяковский стал считаться революционным».

      Так оценивал Пастернак практически все послеоктябрьское творчество поэта, «за вычетом (это он подчеркнул особо. — С. С.) посмертного и бессмертного документа «Во весь голос». Именно «Во весь голос», два вступления в эту неоконченную поэму, убеждают, что поэтический родник Маяковского не иссякал, но был придавлен громадным валуном идеологической самодисциплины — этим краеугольным камнем советской эстетики. Последним произведениям поэта, естественно, уделяется на заключительном уроке повышенное внимание.

      Ведущий их пафос — в невозможности полного подчинения личного общественному. Показательно, что возникал он в строчках, посвященных не только любви, но и творчеству. Несмотря на многочисленные в 20-х годах заявления (вроде «Поэзия — производство»), искусство оставалось для Маяковского областью интимного, и недаром именно в стихи о поэзии (такие, например, как «Юбилейное», «Сергею Есенину», «Разговор с фининспектором о поэзии»), а также в отдельные заграничные стихотворения (в которых автор в меньшей степени оказывался самоподконтролен) врываются признания самые сокровенные и человечные — об одинокой тоске, очаровании и разочаровании: «Поймите ж — / лицо у меня / одно — / оно лицо, / а не флюгер»; «Вот и жизнь пройдет, / как прошли Азорские / острова»; «Все меньше любится, / все меньше дерзается, / и лоб мой / время / с разбега крушит. / Приходит / страшнейшая из амортизации — / амортизация / сердца и души». Но показательно, что такие произведения отмечены внутренней борьбой. Из стихотворения «Домой» была выброшена концовка:

      И при этом автор даже гордился собой: «Несмотря на всю романсовую чувствительность (публика хватается за платки), я эти красивые, подмоченные дождем перышки вырвал».

      Большинство стихотворений, о которых идет речь, — послания — наиболее живой у позднего Маяковского жанр. Поэт все острее ощущал недостаток кислорода и пытался найти конкретного собеседника, наладить диалог с классической и современной литературой, временем и вечностью. В строки монолитные, кованые, одические по преимуществу проникают ноты элегические или разговорные. Богатство интонаций и составляет, может быть, главную силу поэмы «Во весь голос». Как писал Г. Адамович, «трагическое, почти некрасовское дыхание, мощная ритмическая раскачка, какой-то набат в интонации…» (Вестник МГУ. — Сер. IX: Филология. — 1992. — № 4. — С. 81).

      Впрочем, Адамович отказал Маяковскому в глубине и оригинальности мысли («плоский, нищенский текст»). Однако в интонации поэмы — не только ее основная сила, но и ее основной смысл. «Во весь голос» тоже послание, и адресовано оно не одним лишь потомкам: это попытка завязать живые контакты с современниками. Начато произведение очень уверенно («Я сам расскажу / о времени / и о себе»), с антитезы «фронт» — «садик». Победительно сказано и о самообуздании: «Но я / себя / смирял, / становясь / на горло / собственной песне». Но эта победа — пиррова: диалог с эпохой так и не завязался. Отсюда, вероятно, и та непомерная душевная усталость, которая различима в концовке:

      Не меняет картины и последнее ударное четверостишие, тем более что им поэма не завершалась — есть еще пять частей «Неоконченного», ставшего поэтическим завещанием Маяковского и одновременно напомнившего о раннем творчестве поэта.

      После «Люблю» и «Про это» любовная лирика вырождалась у него в построения сугубо тематические («Письмо товарищу Кострову о сущности любви», «Письмо Татьяне Яковлевой»), эпос одолевал лирику или подчинял ее себе (в поэмах «Владимир Ильич Ленин», «Хорошо!»), и до крайнего момента этот процесс казался неизбежным и бесповоротным. Но все же агитпроп ему действительно «в зубах навяз» — неосторожная обмолвка из первого вступления развернулась в трагически-пронзительном «Неоконченном» и объяснила — в какой-то мере — финальный выстрел.

      Живой памятник, в который превращался зрелый Маяковский, не мог существовать долго: мертвое или живое обязательно должно было взять верх. По парадоксальной логике, самоубийство стало самым сильным проявлением жизни в последние годы поэта. «Двенадцать лет подряд человек Маяковский убивал в себе Маяковского-поэта, на тринадцатый поэт встал и человека убил, — писала М. Цветаева. — Если есть в этой жизни самоубийство, оно не там, где его видят, и длилось оно не спуск курка, а двенадцать лет жизни».

      Взывая, очевидно, и к нынешним поколениям, Маяковский аттестовал себя так: «Слушайте, / товарищи-потомки, / агитатора, / горлана-главаря», но еще героиня поэмы «Люблю» «за рыком, / за ростом, / взглянув, / разглядела просто мальчика». Вот и нам бы различить и показать за злободневной риторикой вечного отрока — первооткрывателя мира, романтика, максималиста. Только тогда он станет духовно близок, интересен как поэт подросткам сегодняшним.

      1. Чем отличается творческое поведение поэта в последнее десятилетие жизни? Расскажите о нем, опираясь на воспоминания современников и автобиографию «Я сам».
      2. Обратившись к стихотворениям «Юбилейное», «Сергею Есенину», первому вступлению к поэме «Во весь голос», охарактеризуйте контакты В. Маяковского с классической и современной литературой.
      3. Почему столь часто обращался поэт во второй половине 20-х годов к жанру стихотворного послания? Обратите внимание на круг излюбленных адресатов, охарактеризуйте щедрость живых интонаций.
      4. Объясняет ли поэма «Во весь голос» (два вступления в нее) роковой шаг Маяковского-человека?
      5. Насколько связано это произведение с ранним творчеством? Попытайтесь обобщить материал по художественной эволюции поэта. Оцените его вклад в отечественную литературу.

      По теме «Творчество В. Маяковского» предполагается дать определения и краткие характеристики следующим понятиям: «лирический герой», «остранение», «пафос», «метафора», «тоническая система стихосложения», «миф», «утопия».