Вторник, 19.03.2024, 05:00


                                                                                                                                                                             УЧИТЕЛЬ     СЛОВЕСНОСТИ
                       


ПОРТФОЛИО УЧИТЕЛЯ-СЛОВЕСНИКА   ВРЕМЯ ЧИТАТЬ!  КАК ЧИТАТЬ КНИГИ  ДОКЛАД УЧИТЕЛЯ-СЛОВЕСНИКА    ВОПРОС ЭКСПЕРТУ

МЕНЮ САЙТА
МЕТОДИЧЕСКАЯ КОПИЛКА
НОВЫЙ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ СТАНДАРТ

ПРАВИЛА РУССКОГО ЯЗЫКА
СЛОВЕСНИКУ НА ЗАМЕТКУ

ИНТЕРЕСНЫЙ РУССКИЙ ЯЗЫК
ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА

ПРОВЕРКА УЧЕБНЫХ ДОСТИЖЕНИЙ

Категории раздела
ПРАКТИКУМ "РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА XX ВЕКА" 11 КЛАСС [27]
ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАНЯТИЯ ПО РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XIX ВЕКА [22]
ПОДГОТОВКА К ЕГЭ [11]

Главная » Файлы » ПРАКТИКУМ ПО ЛИТЕРАТУРЕ » ПРАКТИКУМ "РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА XX ВЕКА" 11 КЛАСС

ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ МАЯКОВСКИЙ (1893—1930)
13.09.2014, 21:21
      Творчество Маяковского всегда — и в наши дни тоже — предмет острых споров. И носят они отнюдь не узколитературный характер — тут всякий раз заходит речь о взаимоотношении искусства и действительности, о месте поэта в жизни, о том, что составляет ценность и поэзии, и самой жизни. Маяковский прожил жизнь счастливую и трудную, всегда отвергая пути, что были «протоптанней и легше», радуясь, что его стихи нужны людям, воспринимая с чувством глубокой горечи непонимание, грубые нападки. С полной уверенностью можно говорить о замечательном богатстве личности поэта. Сказывается оно и в страстной, глубоко личной заинтересованности во всем, чем жила его «страна-подросток», и в неуемном, никогда не прекращавшемся поиске средств, которые позволили бы его стиху быть жизненно необходимым людям, и, наконец, в неспособности поступаться принципами. Умея идти, что называется, напролом, обладая ясными, осознанными целями в жизни, Маяковский вместе с тем был человеком от природы застенчивым, легкоранимым, подчеркнутой грубоватостью прикрывал душевную незащищенность. А главное — никогда не покидала его самозабвенная творческая страсть. И не правы те, кто снисходительно-осуждающе относятся к поэту, будто бы «растратившему» свой талант лирика на агитки. Спору нет, среди его стихов немало и таких, которые находятся попросту за пределами поэзии, но он мог быть и проникновенным тонким лириком, с открытой душой идущим к людям — к тем, кто для него «всего дороже и ближе».


      «Маяковский — личность очень талантливая, чрезвычайной душевной мягкости, граничащей иногда с излишней чувствительностью, исполненная глубокого и несколько истерического лиризма, он стремится к грандиозному, пророческому, но при этом он очень ироничен и подчас впадает в клоунаду».

А. В. Луначарский. Очерки русской литературы
революционного времени, 1923

      «Еще чуть ли не юношей он заявил, что может быть „от мяса бешеный" и может быть „безукоризненно нежный, не мужчина, а — облако в штанах".
      Таким и остался. На всю жизнь. Быстро возгорающимся, неудержимым в страсти, могущим в моменты особого драматического напряжения совершить неожиданный, даже роковой поступок. И в то же время — деликатным, предупредительным, трогательным и нежным в заботе о других. И — уверенным в себе жизнестроителем. „Маяковский все переживал с гиперболической силой — любовь, ревность, дружбу". Эта фраза, сказанная Л. Ю. Брик, может служить поводом для размышления. Но это — не болезнь, это свойство натуры».
Ал. Михайлов. Маяковский, 1988

      «Он был человеком без убеждений, без концепции, без духовной родины. Декларируя те или иные крайности, он ни в чем не мог дойти до конца и вечно вынужден был лавировать. Он провозглашает цинизм своей эстетикой и пренебрежение чьим-либо мнением — и стремится любым способом покорить аудиторию. Он напрочь отвергает литературу — и делает все, чтобы в ней остаться. Своей религией он объявляет всеобщее братство — а служит зыбкой догме сегодняшнего дня, на глазах ускользающей из-под ног...»
Ю. Карабчиевский. Воскресение Маяковского, 1983

      «Редкий поэт так жгуче, так нервно — до крика, до истерики — реагировал на время, как Маяковский. Он представляется какой-то гигантской наковальней, на которую бросают раскаленные глыбы дней. Как и другие люди его времени, он берет на себя все: от заурядных мелочей быта до глобальных проблем мироустройства. Ничего ведь не было готового, новое только грезилось и намечалось. Надо было дать этому новому победить в собственной душе, а потом уже вести за собою массу. Маяковский открывает несколько фронтов, на которых дает бой старому: публицистика, эстрада, критика, живопись, театр, поэзия, кино, общественно-бытовое поведение и т. д. И на всех фронтах он сражается со всей страстью и яростью, будто на реальном фронте...»
В. М. Акаткин. Романтика разрушения, 1998

Задание 1

      1. Каковы основные особенности духовного мира поэта, как отражаются они в его творчестве?
      2. Почему столь разноречивы и даже полярно противоположны оценки личности и творчества поэта?
      3. Чем объяснить, что страстно влюбленный в жизнь, славивший революцию поэт сам поставил «точку пули в своем конце»?

«Облако в штанах» (1915)

      «„Программной" для своего дореволюционного творчества „вещью" Маяковский считал поэму „Облако в штанах" и, называя ее „катехизисом сегодняшнего искусства", так определял ее смысл: „долой вашу любовь", „долой ваше искусство", „долой ваш строй", „долой вашу религию". И это характерно для того периода творчества поэта, страстно отвергавшего современную ему действительность, испытывавшего острое чувство неприкаянности и одиночества в окружавшем его бесчеловечном мире.
      В поэме „Облако в штанах" средством переключения повествования из одного аспекта в другой служат подчеркнуто острые контрасты образов и чувств. От символического образа возмущенного, „ограбленного" бога, идущего в окружении архангелов-меченосцев, — к подчеркнуто грубому: „А улица присела и заорала: „Идемте жрать!", от горького признания („видели, как собака бьющую руку лижет") — к пророческим строфам о близости революции, от минутного ощущения счастья, бенгальской яркости — к страшному отчаянию, от яростного взрыва („я тебя, пропахшего ладаном, раскрою, отсюда до Аляски") — к гордому: „Снимите шляпу! Я иду!" — таков путь поэтической мысли, ее метания... И каждый такой контраст, каждый такой поворот мысли и чувства обнажает еще одну грань души поэта, одинокой в чуждом, враждебном ей мире, но сумевшей вобрать в себя боль и муку, надежды и отчаяние всех, кто так же одинок, как она, и так же страстно хочет верить в грядущее освобождение и возмездие...»

Н. Калитин. Крик тысячедневных мук, 1967

      «В герое „Облака" заключен весь комплекс стихийных, эмоционально-природных качеств, постоянных для героя раннего Маяковского. И верховодит над ними „сердце" (в „Облаке" это слово встречается 11 раз). Или „душа". <....>
      Мотив „сердца" в „Облаке" развернут в разных направлениях. Сердце в принципе предлагается „всем" — идея новой, желаемой жизни. И вместе с тем в индивидуально-лирическом плане это мотив романтической особости, исключительности. Сердце — свобода, но оно и тюрьма („Не выскочишь из сердца!"), своя, „прекрасная", оберегаемая и нестерпимая боль. Основа жизни — грубая, материальная, плотская, но „плоть" эта вовсе не торжествует в свободном цветении, — она „стонет, корчится". Герой „Облака" весь открыт навстречу жизни, но он сам как бы еще не жизнь, а лишь жажда ее, ожидание. С точки зрения максимализма Маяковского, жизнь еще должна осуществить себя — окончательно, полно, абсолютно. И, как ни странно, в эту систему, состоящую из крайностей — неимоверных требований, яростного ниспровержения, гиперболических страстей, — должно бы быть введено, в качестве разрешающего, простое и статическое понятие счастья. Демократизм Маяковского неминуемо вел его к утверждению счастья. <...>
      Именно в „Облаке" Маяковский начинает выстраивать социально обозначенный любовный „треугольник". „Соперником" героя является не конкретный „буржуй", а весь строй современной жизни, которому так или иначе подвластна любимая. Здесь важен принцип: любовная история включена в общий контекст поэмы, становится центром лирического стяжения ее проблематики — социальной, эстетической, философской».
В. Альфонсов. Нам слово нужно для жизни, 1984

      «В поэме „Облако в штанах", в пафосе которой в первые пореволюционные годы поэт выделил прежде всего отрицание <...>, громко звучит утверждающий голос, выдвигается „наша" социально-нравственная программа. „Я" в поэме то и дело переходит в „мы": „Мы сами творцы в горящем гимне...", „Мы — каждый — держим в своей пятерне миров приводные ремни!" — сближая индивидуальное и народное, этическое самоопределение личности с нравственным самосознанием общества.
      Духовно-нравственной силой, совершающей переворот в мироощущении героя и служащей предвестником социального переворота, является любовь. Именно любовь — в философско-поэтической концепции раннего Маяковского — спасает человека и человечество. Поэт видит в этой роднящей людей, бунтующей и созидающей силе жизни высшую человеческую ценность, единственное реальное, не искаженное религией и буржуазной идеологией основание этики и эстетики, добра и красоты, свободы человека и его ответственности перед другими людьми».
А. Субботин. Маяковский. Сквозь призму жанра, 1986

Задание 2

      1. Прочтите первую главу поэмы. Покажите, как драма неразделенной любви отражается в других главах, где «долой!» адресовано другим составляющим действительности.
      2. Какую роль играет в поэме богоборческая тема? Какое место занимает в ее разрешении утверждаемая поэтом концепция человека?
      3. Как соединяются в образной системе поэмы два плана: возвышенный, торжественный и приземленный, откровенно натуралистический? В чем смысл такого соединения?

«Левый марш» (1918)

      Характеризуя особенности лирики, порожденной пооктябрьской действительностью, Маяковский называл ее «лозунговой», «подхлестывающей революционную практику». Достоинства ее оценивались в этом случае действенностью стиха. Отсюда — пристрастие поэта к жанру «марша», где прямо обращенное к огромной аудитории слово призвано сообщить ей заряд целенаправленной энергии. Наиболее ярко сказалось это в «Левом марше», где средствами стиха замечательно передана характерная для этого времени атмосфера митинга, на котором возникающее у людей чувство единства вызывает желание занять место в боевых рядах, встать в строй. Именно это обусловливает и лексику, и образную структуру, и ритмико-интонационные особенности стихотворения, где внимание к сегодняшним деталям не снижает масштабности видения мира.

      «Особенностями эпохи объясняется отчетливая ориентация автора „Левого марша" на митинговую речь и речь командира перед строем. От митинговой речи в „Левом марше" — страстный демократизм и издевательская насмешка над врагом. От речи военачальника перед строем — слова команды, которыми заканчивается каждая строфа — „Левой! Левой! Левой!". Поэт связал и командирскую шутку — „Не место словесной кляузе!", и строгий командирский же окрик — „Кто там шагает правой?". Боевые строфы поднимали настроение».

В. Перцов. Маяковский: жизнь и творчество, 1956

      «В „Левом марше" (Матросам) с первой строки, с призывного зачина — „Разворачивайтесь в марше!" — поэт ставит читателя в реальную историческую ситуацию, заставляет ощутить себя в строю, рядом с другими, многими, всеми вершителями всемирно-исторического дела. Атмосфера коллективного воодушевления, деятельного соучастия и сочувствия поддерживается сейчас образами общезначимыми, близкими и понятными многим („кляуза", „оратор", „маузер").
      <...> Волевая ударная декламация получила в „Левом марше" убеждающую образную мотивировку, „жесткий" ритм и повелительный тон стихотворения заостренно передали дух времени — мужественного, драматичного, сурового в требованиях и возвышенного в ожиданиях и надеждах».
А. Субботин. Маяковский: Сквозь призму жанра, 1986

Задание 3

      1. Найдите в стихотворении конкретные приметы революционной эпохи. Какова их роль в установлении контакта поэта и аудитории, которой адресован «Левый марш»?
      2. Охарактеризуйте образный и интонационно-ритмический строй стихотворения. Каковы их особенности и чем они обусловлены?
      3. Есть ли в поэзии Маяковского другие примеры обращения к жанру марша? Приведите их, сравните с «Левым маршем».

«О дряни» (1920—1921)

      Маяковскому с его всегда осознанной и определенно выраженной позицией в жизни поэзии было в высшей степени свойственно стремление, вознося «оды торжественное „О!"», резким словом заклеймить то, что мешало утверждению светлого, прекрасного. В ставшем для него итоговым вступлении в поэму «Во весь голос» поэт, проходя «по строчечному фронту», выделяет как «оружия любимейшего род» строки, поднявшие «рифм отточенные пики». Темы и объекты, достойные сатирического осмеяния, со временем изменялись, но всегда выбирались такие, которые, с точки зрения поэта, были важнейшими среди выдвигавшихся сегодняшним днем. Таким было для него и стихотворение «О дряни» — о мещанстве, противостоящем идее переделки жизни и потому воспринимаемом как явление социально опасное.

      «Маяковский беспощаден в своем преследовании плохого. При этом изображение плохого дается так, что мысль о необходимости „уравновесить" его чем-то хорошим не приходит в голову, потому что хорошим является сам автор. В его неистощимой фантазии сатирика он предстает во всем обаянии уверенного в себе и в победе добра над злом, спокойного, остроумного, старшего товарища, который беседует, негодует, но не поучает. Это скрытое „хорошо" внутри изображения плохого или рядом с ним так естественно, что лишь усиливает оскорбление зла».

В. Перцов. Маяковский: Жизнь и творчество, 1973

      «В стихотворении „О дряни" лирическое начало не организуется сюжетно, прямой монолог поэта лишь начинает повествование, является своеобразным введением в тему. Даже обобщающая концовка произносится не от первого лица, ее формулирует... Маркс, оживающий в портретной рамке!
      Содержательно-смысловое ядро стихотворения — фабульно-изобразительные сценки, наброски сатирических характеров („мурла мещанина") и соответствующих ситуаций».
А. Субботин. Маяковский: сквозь призму жанра, 1986

Задание  4

      1. Стихотворение имеет отчетливо выраженный политический смысл. Каков он, как участвуют в его реализации точно выписанные бытовые подробности?
      2. Охарактеризуйте приемы, говоря словами Маяковского, «правильной сатирической обработки слова», призванные вызвать у читателя смех.

«Товарищу Нетте — пароходу и человеку»
(1926)

      Уже в названии стихотворения соединены два плана поэтического изображения, и отделить один от другого, казалось бы, нетрудно. Один из них — почти бытовой, скорее, даже обыденный, что подчеркивается сниженной лексикой, употребляемой в рассказе о «человеке» и о «пароходе». Другой план — пафосный, высокий: речь идет о самом святом в жизни поэта и героя стихотворения. Но детали обыденные обретают иной смысл: задумаемся, например, почему герой стихотворения «напролет болтал», но не забывал при этом косить глаз «в печати сургуча». Примечательно, что «разговор», «рассказ» превращается в лирический монолог от лица всенародного «мы». Главное в стихотворении — не сожаление и жалоба, а гордое осознание величественности целей, ради которых живет и умирает человек, верящий — и тут нет никакой мистики!— в свое бессмертие.

      «Теодор Нетте — это имя стало названием парохода. Поэт снимает кавычки с названия. И вот оно уже звучит как обращение к другу, живому и близкому. На наших глазах совершается чудесное превращение. Пароход словно одушевляется. Сквозь его исчезающий образ проступают знакомые человеческие черты... Перед поэтом встал образ друга. <...>
      Блюдечки-очки спасательных кругов... Это не просто „метафора", вид „тропа", не просто „перенесение на данный предмет (явление) характерных признаков, присущих другому предмету (явлению)", как поучала „академическая" теория словесности. Все дело в том, что метафора не существует в стихотворении сама по себе, она целиком подчинена мысли и воле поэта, который не хочет и не может примириться со смертью Нетте. Он мобилизовал все богатство, все разнообразие поэтических средств для того, чтобы, побеждая смерть, воссоздать живой образ друга, вернуть его к жизни, вернуть в строй.
      С погибшим героем, с «тенью друга», поэт беседует как с живым, как будто он стоит вот здесь, совсем рядом, совсем близко. Так сердечно, так ласково, непринужденно, так непосредственно говорит Маяковский, что уже одна эта интонация поэтической речи укрепляет впечатление читателя — не с пароходом, а с живым человеком разговаривает поэт. <...>
      В конце новый поэтический поворот — торжественный, взволнованный, громкий — на весь фронт! — голос поэта чуть изменился. Это сам поэт встает в один строй со своими героями, названными и безымянными.
      С предельной искренностью, просто, скромно, безо всякой риторики, даже чуть застенчиво, как о заветнейшем своем желании, говорит поэт. В его словах нет ни тени ложной аскетичной жертвенности. „Мне бы жить и жить..." — что может быть проще и непосредственнее этих слов? Самый оборот этот, живой, разговорный, вырывается так естественно, так свободно».

З. Паперный. О мастерстве Маяковского, 1953

      «Уже в самом начале Нетте представлен как человек обыкновенный, земной, с которым лирический герой привык общаться по-свойски, на равных. Отсюда и фамильярная интонация <...>, сдобренная каламбуром. Оттого и сниженно-бытовое изображение внешнего облика Нетте. <...>
      Тем разительнее эффект встречи с Нетте, за высокий гражданский подвиг увековеченным в названии парохода. Значит, гражданственность стала органическим качеством обыкновенного человека! Значит, способность к высокому взлету духа стала качеством человека из „массы"! Значит, это не исключительное свойство отдельных героев, а новый уровень самосознания многих! Оттого-то и выступает на смену диалоговому „я и ты" единое монолитное „мы", в голосе которого воплощается мироотношение единомышленников, мечтающих о том, „чтобы в мире / без Россий / без Латвий / жить единым человечьим общежитьем". (Тогда, в 20-е годы, после разрушительной Первой мировой и братоубийственной войн это звучало призывом к разумному единению всех людей Земли.) Но стилевой регистр, в котором звучит голос „мы", резко отличается от сниженно-бытового говора, звучавшего в первой части. Теперь это торжественное слово, ориентированное на библейский ассоциативный ряд. <...> Так „озвучивается" подвиг, ибо, став достоянием многих, самопожертвование во имя гражданских ценностей не перестало быть актом героическим.
      Но даже сейчас, на пике единения с „другими", Маяковский не растворяет лирическое „я" в монолитном „мы". Происходит нечто иное: лирический герой, найдя единомышленников, утверждается благодаря им в сознании правоты тех ценностей, на которые он должен ориентироваться в своей собственной жизни».
Н. Л. Лейдерман. Русская литературная классика
XX века, 1996

Задание 5

      1. Обратившись к тексту стихотворения, объясните, благодаря чему факт становится естественным основанием для закрепляемого концовкой столь важной для поэта и его читателя мысли.
      2. Охарактеризуйте природу политической лирики, образцом которой является стихотворение.
      3. Назовите другие стихотворения Маяковского, выстроенные как «разговор» поэта со своим героем. В чем причина обращения именно к такому жанру? Как отражается это в структуре стихотворной речи?

«Юбилейное» (1924)

      Некоторые ранние высказывания Маяковского служили достаточно веским основанием для упрека в неуважении к классикам, в частности к Пушкину. Однако уже тогда в одном из журналов можно было прочесть: «Маяковский... сознался, что Пушкина читает по ночам и оттого его ругает, что, может быть, сильно любит». И в «Юбилейном» Маяковский встречается с Пушкиным как с другом, делится с ним самым сокровенным, говорит с ним о самом главном. Тема любви, возникающая в начале этого разговора, придает ему задушевный характер. Воспринимая Пушкина как соратника по общему делу, Маяковский говорит со своим собеседником о назначении поэзии. По существу, прозвучавшие в адрес Пушкина слова «у вас хороший слог» не противоречат утверждению «нынче наши перья — штык да зубья вил»: представления о том, что обеспечивает стиху действенную силу, с годами становятся у Маяковского все шире. И встреча поэтов могла произойти лишь тогда, когда стало — во всяком случае для Маяковского — ясно, что пушкинский стих принадлежит прошлому, но еще более — настоящему, будущему. Именно поэтому могли появиться обращенные к Пушкину слова редактора журнала «Леф»: «Я бы и агитки вам доверить мог» — они звучат как признание за пушкинским стихом способности врываться в сегодняшний день, сегодня быть нужным человеку. Поэтому-то обращение к Пушкину становится славословием жизни: «Ненавижу всяческую мертвечину! Обожаю всяческую жизнь!» И права была М. Цветаева, убежденная в том, что «Пушкин с Маяковским бы сошлись, никогда по существу и не расходились».

      «Поэзия, лирика („пресволочнейшая штуковина") — это в „Юбилейном" не посторонний враждебный редут, возведенный Надсоном, Есениным, „однообразным пейзажем" третьестепенных поэтов-современников — всеми теми, кто в стихотворении прямо назван и „атакован", — это (больше всего) собственная стихия самого Маяковского, его „грудная клетка", в которой „уже не стук, а стон". Лирическая волна разлилась по всему пространству стихотворения, она не опровергает „точные и нагие" формулы, а объемлет их, колеблет — и, конечно, сама зависит от них: лирика здесь облечена в иронию, как бы стесняется себя, ерничает и даже оправдывается. Это вроде антракта в серьезной и трудной драме бытия („Что нам потерять часок-другой?!") — но в антракте-то и совершилось главное действие.
      Близость к Пушкину в „Юбилейном" не требует побочных комментариев, ссылок на высказывания Маяковского о Пушкине и т. п. — она в самой жанрово-стилевой структуре стихотворения, ориентированной на характер „собеседника" — Пушкина-поэта. „Забалтываюсь донельзя", — сказал Пушкин о первой главе своего „Онегина". „Будто бы вода — давайте мчать болтая", — пишет Маяковский в начале „Юбилейного". И в конце: „Впрочем, что ж болтанье!.." Дело даже не в характерности словечка, — такой связи могло и не быть, — а в общей атмосфере „легкомысленного" разговора, свободе композиции, мгновенном переключении с предмета на предмет. <...> Шутливый по видимости разговор „Юбилейного" — это исповедь-отчет, разговор с судьбою и о судьбе. Не Пушкин судьба, а оба они одной судьбы. Шутка и ирония отступают, когда этот мотив вдруг прорывается на пределе драматизма...»

В. Альфонсов. Нам слово нужно для жизни, 1984

      «Не ощущая себя продолжателем пушкинской традиции, он (Маяковский. — Сост.) соотносил себя с „живым" Пушкиным функционально, а не преемственно.
      В „Юбилейном" это отношение было выражено предельно четко. <...> Соглашаясь „подсюсюкнуть" Пушкину ямбом, он был абсолютно уверен, что автор „Полтавы" и „Евгения Онегина", живи он в эпоху революции, бросил бы „ямб картавый" и стал — Маяковским. Вот почему нападки на Пушкина как „памятник" шли рука об руку с признанием своей близости к нему „живому" — вплоть до прямого тождества: „Тоже, мол, у лефов появился Пушкин". Пожалуй, подобной идентификации себя с Пушкиным русская поэзия XX века не знала. И именно в этом было своеобразие Маяковского».
А. Мусатов. Пушкинская традиция в русской поэзии первой
половины XX века, 1992

      В «Юбилейном» «главное — величайшая почтительность тона в обращении к Пушкину. И в то же время — раскованность, собственное достоинство, лирическая открытость. Признанием в личных, бытовых и прочих неурядицах, полужалобой на „служебную нуду" Маяковский как бы подталкивает другое, куда более важное признание: „Но бывает — жизнь встает в другом разрезе, и большое понимаешь через ерунду". <...>
      Надо знать Маяковского, чтобы понять, что он не мог — даже с близким человеком — позволить себе надолго расслабиться. Значит, снова ирония и снова сквозь нее явственно слышится эта «пресволочнейшая», не раз «в штыки» атакованная лирика («...Вот и любви пришел каюк, дорогой Владим Владимыч»). И еще одно объяснение — оно не только по поводу «сплетни» насчет двух «влюбленных членов ВЦИКа», оно, конечно, и по поводу других «сплетен», уже касающихся его, Маяковского, отношения к Пушкину: «Может, я один действительно жалею, что сегодня нету вас в живых».
      В следующем стихе «Мне при жизни с вами сговориться б надо» таится уверенность взаимопонимания (вспомним Цветаеву: «Пушкин с Маяковским бы сошлись»). Ставя себя рядом с Пушкиным, опять же освещая этот ряд легкой иронической усмешкой (все-таки о себе речь), Маяковский тем самым снимает нигилистический пафос прежних высказываний о классике. Здесь он поминает и имя Некрасова («Этот нам компания»).
      «Компания» — Пушкин, Некрасов, Маяковский — включается поэтом в контекст современного литературного бытия как реальная сила. Развивая свою мечту, он переходит на еще более доверительный тон, когда говорит: «Были б живы — стали бы по Лефу соредактор». Дальше — больше: «Я бы и агитки вам доверить мог». <...>
      ...Маяковский всегда отдавал предпочтение настоящему перед прошлым, живому перед отжившим («Я люблю вас, но живого, а не мумию». «Ненавижу всяческую мертвечину! Обожаю всяческую жизнь!»). Вот почему так яростно восстает поэт против хрестоматийного глянца на лике классиков, вот почему он хочет восстановить живой образ Пушкина, опять-таки приноравливая его к себе („Вы, по-моему, при жизни — думаю — тоже бушевали. Африканец!")».
Ал. Михайлов. Маяковский, 1988

Задание 6

      1. Чем дорог и близок Пушкин Маяковскому?
      2. Как сформулированы в стихотворении представления о назначении поэта и поэзии, об их месте в жизни?
      3. Кого еще из своих предшественников и современников упоминает Маяковский, чем определяется его отношение к ним?

«Письмо Татьяне Яковлевой» (1928)

      Для Маяковского чувство, соединяющее двоих, не отграничивает их от мира, вызывает ощущение трогательной нежности ко всему живому, ощущение родства со всей вселенной. В письме к любимой женщине Маяковский писал: «Исчерпывает ли для меня любовь все? Все, но только иначе. Любовь — это жизнь, это главное. От нее разворачиваются и стихи, и дела и все пр. Любовь — это сердце всего. Если оно прекратит работу, все остальное отмирает, делается лишним, ненужным. Но если сердце работает, оно не может не проявляться во всем». И в стихотворном послании (тоже не предназначавшемся для печати) любовь — не ослепляющая человека страсть, а земное, радостное чувство, наполняющее творческой силой. И даже — естественная в ситуации лирического героя стихотворения — ревность не в силах преодолеть ощущение «радости неиссыхаемой». Тут проще всего, казалось бы, говорить об умении владеть собой, быть хозяином бушующих в сердце чувств. Это справедливо, но лишь, так сказать, на бытовом уровне, явно недостаточном, когда речь идет о поэзии. И в адресованном лишь любимой женщине «Письме...» «Я» неотделимо от «Мы», судьба и счастье любящих — от судеб «ста мильонов». В звучащие признанием, дышащие нежностью стихи входят детали отнюдь не поэтические: «Видел / на плечах заплаты, / их чахотка / лижет вздохом». Входит жизнь. Признание в любви становится размышлением о жизни, о творчестве.

      «Маяковский не считал — об этом с полной ясностью говорит содержание стихотворения, — не мог считать свое „Письмо" только личным и, как в свое время „Про это", как и всю свою любовную лирику, он написал его „по личным мотивам об общем быте". В данном случае „общим бытом" были взаимоотношения людей двух разных социальных миров. Дело до крайности обострялось тем, что „личным мотивом" была любовь, осложненная ревностью».

В. Перцов. Маяковский: Жизнь и творчество, 1972

      «Любовь для поэта, в основе своей являясь чувством природным, в то же время включает в себя ярко выраженное нравственное содержание, пробуждающее человека к творчеству, к совершенствованию, к стремлению перестроить мир для счастья. <...> Вот почему любовь в художественном мире Маяковского не просто „тема", пусть даже выступающая в обновленной форме, а чрезвычайно важная сторона его философско-поэтического мировоззрения».
В. Сарычев. Маяковский: Нравственные искания, 1984

      «Любовная лирика Маяковского, самая сильная и яркая ветвь его раннего творчества, больше всего пострадала от утопической доктрины, которой он пытался следовать. И это понятно: на „вечном сюжете" любви любая версия гармонии человека и мира проверяется с максимальной убедительностью. А стихи о любви, написанные Маяковским в 20-е годы, поражают соседством взаимоисключающих принципов духовного единения. <...> Достаточно обратиться к широко известному тексту — к „Письму Татьяне Яковлевой" (1928). Начало стихотворения рассчитано на эпатаж, но эпатаж особого рода — чтоб шокировать крайней идеологизацией даже самого „интима". <...> А потом, после революционных рацей насчет особенностей страсти и ревности у советского человека, вырывается живое, нервное, тоскующее:
Иди сюда,
      иди на перекресток
моих больших
            и неуклюжих рук.

      Подобные противоречия не имеют ничего общего с законом диалектического единства. Это противоречия именно взаимоисключающие, их наличие разрушительно для организма — будь то художественный текст или душа самого художника. Любовь с миром, в котором высшей этической мерой признаны классовые критерии, не состоялась, не могла состояться. Провозгласив цвет государственного флага индикатором любовной страсти, сам герой Маяковского не смог свести свою любовь к идеологической прагматике».

Н. Л. Лейдерман. Русская литературная классика
XX века, 1996

Задание 7

      1. Выделите элементы стихотворной речи (лексические, образные, интонационно-ритмические и т. д.), благодаря которым воссоздается накал страсти.
      2. Покажите, как соединяется в стихотворении чувство глубоко интимное с гражданским. Согласны ли вы с утверждением, что они не могут соединиться и в этом — источник любовной драмы?
      3. Поэтическая речь Маяковского ярко метафорична. Каковы особенности метафоры в этом стихотворении?

Мастерство Маяковского

      Поэтический голос Маяковского, звучавший «медногорлой сиреной», мог быть и удивительно проникновенным. Зная силу гневного слова, поэт умел находить и трепетно нежное, «человечье слово», способное «подымать и вести и влечь». Оставаясь — что свойственно лирике — речью исповедальной, стихи Маяковского в то же время всегда обращены к другим, ко всем, и это выражено у него с небывалой дотоле силой, определяет строй стихов, где нет места описаниям: здесь ведется прямой разговор с собеседником — поэт доказывает, убеждает, то спокойно аргументируя, то горячась, но никогда не оставаясь равнодушным. Отсюда — свойства стиха Маяковского, где поставлена «на учет каждая мелочишка»: лексика, образный строй, интонация и ритмика, даже рифмы, которые всегда несут в стихе важнейшую смысловую нагрузку. Даже графическая запись — «лесенкой», чтобы точнее донести до читателя все оттенки стихотворной речи. Слово в стихе Маяковского — действенное: «ржаное слово» — вот одно из наиболее точных его определений, свидетельствующих о стремлении поэта дать стих, который вобрал бы в себя «корявый говор миллионов» и стал бы для них в ряд столь же необходимого, как хлеб.

      «Маяковский возобновил грандиозный образ, где-то утерянный со времен Державина. Как и Державин, он знал, что секрет грандиозного образа не в „высокости", а только в крайности связываемых планов — высокого и низкого, в том, что в XVIII веке называли „близостью слов неравно высоких", а также „сопряжением далековатых идей".
      Его митинговый, криковой стих, рассчитанный на площадный резонанс (как стих Державина был построен с расчетом на резонанс дворцовых зал), был не сродни стиху XIX века; этот стих породил особую систему стихового смысла. Слово занимало целый стих, слово выделялось, и поэтому фраза (тоже занимавшая целый стих) была приравнена слову, сжималась. Смысловой вес был перераспределен — здесь Маяковский близок к комической поэзии (перераспределение смыслового веса давала и басня). Стих Маяковского — все время на острие комического и трагического. Площадный жанр, „бурлеск", был всегда и дополнением, и стилистическим средством „высокой поэзии", и обе струи — высокая и низкая — были одинаково враждебны стихии „среднего штиля"».

Ю. Тынянов. Промежуток, 1924

      «Боец в стане мировых певцов — вот Маяковский в поэтической современности. <...>
      Если у нас из стихов Маяковского один выход — в действие, то у самого Маяковского из всей его действенности был один выход в стихи. Отсюда и их ошеломляющая физика, их подчас подавляющая мускульность, их физическая ударность. Всему бойцу пришлось втиснуться в строки. Отсюда и рваные размеры. Стих от Маяковского всеместно треснул, лопнул по швам и без швов. И читателю, сначала в своей наивной самонадеянности убежденному, что Маяковский это для него ломается (действительно ломался: как лед в ледоход!), скоро пришлось убедиться, что прорывы и разрывы Маяковского не ему, читателю, погремушка, а прямое дело жизни — чтобы было чем дышать. Ритмика Маяковского — физическое сердцебиение — удары сердца застоявшегося коня или связанного человека. <...> Нет гнета большего — подавленной силы. А Маяковский, даже в своей кажущейся свободе, связан по рукам и по ногам. О стихах говорю, ни о чем другом».
М. Цветаева. Эпос и лирика современной России, 1932

      «Доминанта, основная особенность поэтического стиля Маяковского, — следующие один за другим мгновенные и резкие переходы от предельно отвлеченного к демонстративно конкретному. Он плакатен. А плакатность отнюдь не всегда недостаток: истинная плакатность — достоинство: ведь плакат — род искусства, всегда изображающий абстрактное нарочито „простецки", зримо и формирующий первые представления о существе сложнейших явлений действительности. И недаром же Маяковский отдал работе над плакатом так много времени и сил. Здесь, в этом немудрящем жанре, испытывал он свой стиль — стиль реалистической поэзии XX столетия.
      Он орудует с явлениями, о которых не могло сложиться сколько-нибудь устойчивого эмоционального представления: каждый так или иначе представляет себе „любовь" и „славу"; но вряд ли кто-нибудь обладает отложившимися в памяти образами, связанными со словом „история" или „национализация". Слово Маяковского взвихривает рои подобных образов. Поэт — формовщик, литейщик и чеканщик одновременно. Работает он как бы экспромтом, импровизируя. И вовлекаемые в поток его импровизаций отвлеченности преобразуются в нечто подчеркнуто простое, доступное сердцу и разуму каждого».
В. Турбин. Товарищ время и товарищ искусство, 1961

      «Мир Маяковского, можно сказать, целиком веществен. Даже внутренний мир человека! Поэт даже чувства свои опредмечивает, делает реальными, как реальна всякая вещь. Всмотритесь в ряд образов: „У меня в зубах... черствая булка вчерашней ласки"; „Мысли, крови сгустки, большие и запекшиеся лезут из черепа". <...>
      Маяковский не философствует. Не сочиняет афоризмы. Не пишет стихотворные трактаты. Но за его фантастическими образами, за этим одушевлением вещей есть определенный принцип. Связная и развернутая идея.
      Можно сказать, для Маяковского человек — это огромный мир, космос, вселенная. Человек равен вселенной. Оттого она и воспринимается так лично. Он как бы придает всем вещам и явлениям свой характер. Властительно управляет и распоряжается ими. Он решительно разместил в себе все, что доступно его мысли и взору, — колоссальный мир во всем его объеме, с конфликтами, катастрофами, революциями.
      А потому возникает и сложная обратная зависимость: все вокруг человека пронизано его волей, его мыслью. Все живо его жизнью. Все напряженно действенно, на всем видны признаки человеческих страстей. Вещи становятся одушевленными, как и их создатель — человек. В них виден покрой его мысли, образ его страстей, планов, задач, целей. <...>
      Свою поэзию он мыслил как деятельность, как материализацию духовных ценностей. Поэзия Маяковского не оглядывает, а решительно преображает мир».
А. Урбан. Образ человека — образ времени, 1979

Задание 8

      1. Чем обусловлен новаторский характер поэзии Маяковского?
      2. На примере одного из произведений поэта покажите, как «работает» слово в стихе.
      3. Стих Маяковского рассчитан не столько на чтение, сколько на произнесение вслух, часто построен, по словам самого поэта, «на разговорной интонации». Как отражается это на его структуре?
      4. Что позволяет — или не позволяет — стиху Маяковского и сегодня быть востребованным читателем?
Категория: ПРАКТИКУМ "РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА XX ВЕКА" 11 КЛАСС | Добавил: admin | Теги: поэты серебряного века, практикум по литературе в школе, уроки литературы в 11 классе, элективный курс по литературе ХХ в, русская литература ХХ века
Просмотров: 3021 | Загрузок: 0 | Рейтинг: 0.0/0
ПИСАТЕЛИ И ПОЭТЫ

ДЛЯ ИНТЕРЕСНЫХ УРОКОВ
ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИЕ ЗНАНИЯ

КРАСИВАЯ И ПРАВИЛЬНАЯ РЕЧЬ
ПРОБА ПЕРА


Блок "Поделиться"


ЗАНИМАТЕЛЬНЫЕ ЗНАНИЯ

Поиск

Друзья сайта

  • Создать сайт
  • Все для веб-мастера
  • Программы для всех
  • Мир развлечений
  • Лучшие сайты Рунета
  • Кулинарные рецепты

  • Статистика

    Форма входа



    Copyright MyCorp © 2024 
    Яндекс.Метрика Яндекс цитирования Рейтинг@Mail.ru Каталог сайтов и статей iLinks.RU Каталог сайтов Bi0