В июле 1925 года Иван Ильин написал по-немецки анкету, небольшую автобиографию о себе:

«Русский, родился в Москве 1883.III.28. Дворянского происхождения; с материнской стороны — немецких кровей (Швайкерт фон Штадион, г. Виттенберг). 1893–1900 — классическая гимназия в Москве. 1900–1906 — изучение юриспруденции и философии в Московском университете. В 1909 получил звание доцента философии в Москве. 1910–1912 — учеба в Германии (Гейдельберг — у Виндельбанда, Ласка, Еллиненка, Геттинген — у Гуссерля, Берлин — у Зиммеля) и во Франции. Лекции в Гейдельберге, Фрайбурге, Геттингене. С 1912 работаю в качестве доцента и профессора. 1918 — высшую академическую ученую степень получил за двухтомное сочинение „Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека".

1917–1922 — неоднократно арестовывался советским правительством в ходе тяжелой борьбы за отечественную культуру и достоинство; в 1922 смертная казнь заменена высылкой и лишением гражданства. 1922–1925 живу в Берлине, работаю в научно-исследовательском институте как профессор».

Далее Ильин перечислял свои сочинения: «Идея личности у Макса Штирнера», «Философия Фихте как религия совести», «Архив фюр зюстематише философи», «Большевизм и кризис современного правосознания» и т. д.

Что нужно добавить? К октябрьскому перевороту 1917 года отнесся резко отрицательно. Идеолог Белого движения, автор манифеста «Белое дело». Убежденный монархист, однако Ильин не принимал черносотенства и крайне правых. Особенно резко высказывался о коммунистах: «Итак, способность коммунистов пугать, мучить, развращать и убивать людей — общеизвестна, но управлять и хозяйствовать они не умеют. Что такое наши заседания и комиссии. Это очень часто игра…»

«Третья общая черта всех коммунистов: это люди, жаждущие власти, господства, командования, социального и политического первенства. Эта потребность в них настолько сильна, что они освобождают себя от всяких законов и удержей…»

В Берлине, где Ильин провел первые 16 лет эмиграции, он издавал «Русский колокол», много писал и печатался. С приходом к власти Гитлера Ильину запретили печататься и выступать публично. С помощью Сергея Рахманинова Ильин перебрался в нейтральную Швейцарию в 1938 году и там продолжал свои философские изыскания и страстную публицистику. Главный его труд — «Аксиомы религиозного опыта» (1953). А уже после смерти Ильина были изданы две книги художественной прозы — «Путь к очевидности» и «Поющее сердце». Посмертным стал и двухтомник «Наши задачи», в него вошли 215 статей, написанных в 1947–1954 годах. «Наши задачи» — это по существу политическая программа философа.

«Мы Западу не ученики и не учителя. Мы ученики Бога и учителя самим себе. Мы должны не заимствовать у других, не подражать им, не ходить „в кусочки", собирая на мнимую бедность. Мы должны искать „русского видения", русского содержания и русской формы. Мы должны не ползать на коленях, а самостоятельно быть и творить, обращаясь к Богу», — вот характерное высказывание Ильина.

Он был православным философом. Пытался найти сочетание между рациональным и иррациональным, сознательным и бессознательным, или, как он писал: «скрещение и взаимопроникновение законов природы и законов духа».

Смысл философии состоит, по Ивану Ильину, в познании Бога и божественной основы мира, а именно в изучении истины, добра и красоты, как исходящих от Бога. Ильин объяснял упадок современного искусства недостаточным распространением религии среди народа и при этом высказывал надежду, что «опять наступит период религиозного возрождения, когда снова расцветет искусство».

Ильин был историческим и социальным оптимистом, верил в возрождение России: «Россия — не человеческая пыль и не хаос. Она есть прежде всего великий народ, не промотавший своих сил и не отчаявшийся в своем призвании. Этот народ изголодался по свободному порядку, по мирному труду, по собственности и по национальной культуре. Не хороните же его преждевременно. Придет исторический час, он восстанет из мнимого гроба и потребует назад свои права».

Ильин любил Россию самозабвенно и писал о ней, как настоящий поэт: «Россия одарила бескрайними просторами, ширью равнин, вольно пронизываемых взором да ветром, зовущих в легкий, далекий путь. И просторы эти раскрыли наши души и дали ширину, вольность и легкость, каких нет у других народов. Русскому человеку присуща духовная свобода, внутренняя ширь, осязание неизведанных небывалых возможностей…

Созерцать научила нас Россия. В созерцании наша жизнь, наше искусство, наша вера…

Россия дала нам богатую, тонкую, подвижную и страстную жизнь чувства…

И еще один дар дала нам наша Россия: это дивный, наш могучий, наш поющий язык…»

Это только выдержки из того, что написал о России Иван Ильин. Казалось бы, что такого певца России должны были привечать и любить все. Однако это не так. Среди коллег-философов Ильин не пользовался особым авторитетом. Он был как бы чужим для всех, отстаивая свои оригинальные идеи и философские конструкции. Особенные споры и возражения вызвала книга Ильина «О сопротивлении злу силою» (Берлин, 1925). Книгу не приняли ни «религиозно-философский лагерь» (Гиппиус, Бердяев, Айхенвальд, Степун), ни «республиканско-демократический лагерь» (газета Керенского «Дни»), ни даже «большевистский лагерь», который, казалось бы, весь пропитан насилием. Михаил Кольцов в «Правде» обвинил Ильина, что его «патентованное православие» оправдывает даже еврейские погромы.

Зинаида Гиппиус назвала труд Ильина «военно-полевым богословием». Бердяев высказался, что это, мол, «„Чека во имя Божье", еще более отвратительно, чем „чека" во имя дьявола». Свою статью Бердяев назвал «Кошмар злого добра».

Так что же вызвало такой гнев коллег по интеллекту? В письме к Петру Струве Ильин так сформулировал свой замысел: «Книга задумана не как антитезис толстовству, а как антитезис + синтез верного решения:

Сопротивляться всегда с любовью:

а) самосовершенствованием,

в) духовным воспитанием других,

с) мечом.

Я искал не только опровержения толстовства, но и доказательства того, что к любви меченосец способен не меньше, а больше непротивленца…»

Короче, Ильин хотел перевернуть раз и навсегда «толстовскую страницу русской нигилистической мысли и восстановить древнее русское православное учение о мече во всей его силе и славе…»

«Теоретик православного меча» — так стали называть Ивана Ильина. В то же время он не разделял общих славянофильских и соловьевских корней, ибо сохранял выучку немецкой классической философии с ее стремлением к формальному конструированию. Ко всему этому от Ильина веяло холодом риторичности и педантизма. «Чужой человек, иностранец, немец», — характеризовал его Николай Бердяев. А в ответ Ильин негативно отзывался о трудах Бердяева (а заодно о Розанове и Булгакове): «Философия беспредельно-темпераментная и парадоксальная».

Хотя нельзя отказать Ильину в темпераменте, когда он отстаивал любимую им «русскую идею». «Для русского народа нет выбора: если он не вступит на этот путь, то он вообще не сможет удержаться на исторической арене».

Прав или не прав философ, покажет время. Вот падение коммунистической диктатуры Ильин угадал. Он высказывал мысль о крахе коммунизма в конце 40-х — начале 50-х годов, и тогда это казалось каким-то старческим бредом «пророка», но пророк-то оказался настоящим. Ну, а что будет дальше — посмотрим.

И последнее: Иван Ильин прожил 71 год. Любил он свои публикации подписывать псевдонимами, и не только русскими (Н. Иванов), а все больше почему-то иностранными: Юстус, Ивер, Карл Брабазиус, д-р Альфред Норманн, Юлиус Швейкерт… «Русская идея» в иностранной упаковке? Но это так, всего лишь шутка. Сам Иван Александрович шуток не признавал. Лишь в юности пошаливал, о чем свидетельствует выписка директора 1-й московской гимназии от 5 ноября 1901 года:

«…За последние 2 года внесены в кондуитный журнал следующие проступки: своевольно передвигал стол перед уроком, шалость на улице, невежливое отношение к учителю гимнастики…»

Но тогда будущему философу было 16–18 лет. В зрелые годы Иван Ильин передвигал не столы, а философские концепции…