Четверг, 28.03.2024, 18:36


                                                                                                                                                                             УЧИТЕЛЬ     СЛОВЕСНОСТИ
                       


ПОРТФОЛИО УЧИТЕЛЯ-СЛОВЕСНИКА   ВРЕМЯ ЧИТАТЬ!  КАК ЧИТАТЬ КНИГИ  ДОКЛАД УЧИТЕЛЯ-СЛОВЕСНИКА    ВОПРОС ЭКСПЕРТУ

МЕНЮ САЙТА
МЕТОДИЧЕСКАЯ КОПИЛКА
НОВЫЙ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ СТАНДАРТ

ПРАВИЛА РУССКОГО ЯЗЫКА
СЛОВЕСНИКУ НА ЗАМЕТКУ

ИНТЕРЕСНЫЙ РУССКИЙ ЯЗЫК
ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА

ПРОВЕРКА УЧЕБНЫХ ДОСТИЖЕНИЙ

Категории раздела
ПО СЛЕДАМ ЗНАКОМЫХ ГЕРОЕВ [25]

Главная » Файлы » ЮНЫМ ЧИТАТЕЛЯМ » ПО СЛЕДАМ ЗНАКОМЫХ ГЕРОЕВ

Путешествие седьмое, В котором Загорецкий и Молчалин судачат о Татьяне Лариной (продолжение)
16.08.2016, 13:01

 – Не бойтесь, он не услышит, – успокоил его Холмс. – Я принял на этот счет свои меры. А мы вас не выдадим. Разумеется, при условии, что вы будете с нами вполне откровенны. Итак? Как показалась вам эта милая барышня?

Успокоенный обещанием Холмса не выдавать его, Молчалин оставил свой подобострастный тон и заговорил более свободно:

 – Откроюсь вам: едва ее заметил,

Едва лишь взор ее невольно взглядом встретил,

Как что‑то дрогнуло тотчас в душе моей.

 Уотсон не выдержал:

– Вы говорите правду?

 – Ей‑же‑ей!

А для чего, скажите мне таиться?

Как на духу, всю правду вам скажу.

Такие томные, задумчивые лица

Прелестными я нахожу.

Заметьте, как тонка она!

Как упоительно печальна!

– Быть может, чересчур бледна?

– Ах, нет! Напротив: идеальна!

И держится так натурально!

А лик ее пленительный исторг

Из сердца моего столь пламенный восторг,

Что я элегией едва не разразился…

 Холмс удивился:

 – Вот как? Я и не знал, что вы поэт.

– Свои законы нам диктует свет.

Пришлось, и рифмовать я научился.

– Таланты ваши делают вам честь.

Но коль уж речь зашла о мненье света,

Вас не страшит, что ваш восторг сочтут за лесть?

– Ах, злые языки страшнее пистолета!

Идти противу всех опасно и грешно.

Нет, сударь, коль уж я ее восславил,

Коль свой лорнет на ложу к ней направил,

Так значит, я со светом заодно!

 – Ну, Уотсон? Что вы скажете теперь? – спросил Холмс, как только они остались одни. – Такой вариант вам больше по душе?

– Бог с вами, Холмс, – пожал плечами Уотсон. – Этот вариант так же мало правдоподобен, как и предыдущий. Я и тогда‑то не верил ни одному слову Молчалина, а теперь и подавно.

– Почему же теперь и подавно? – насмешливо вопросил Холмс. – Ведь Молчалин как был, так и остался Молчалиным. Стало быть, дело не в нем?

– Стало быть, не в нем, – согласился Уотсон.

– То‑то и оно, друг мой. Вся штука в том, что привезенная «из глуши степей» в столицу, Татьяна едва ли могла сразу вызвать всеобщий восторг. Вот почему Пушкин отверг этот вариант, сразу от него отказался.

– Позвольте! – удивился Уотсон. – А разве у Пушкина такой вариант был? Я был уверен, что это вы сами только что его сочинили.

– Нет‑нет, Уотсон! Задолго до меня его сочинил Пушкин.

Вот послушайте, как он сперва описал первое появление Татьяны в московском свете.

Взяв томик «Евгения Онегина», он прочел:

 «Архивны юноши толпою

На Таню издали глядят,

О милой деве меж собою

Они с восторгом говорят.

Московских дам поэт печальный

Ее находит идеальной

И, прислонившись у дверей,

Элегию готовит ей…»

 – Вот оно что! – протянул Уотсон. – Теперь мне понятно, почему это вдруг Молчалина потянуло на сочинение элегий.

– Да, – подтвердил Холмс. – Как видите, Молчалин и на этот раз был верен себе. Как и во всех других случаях, в разговоре с нами он высказал не свое личное, а всеобщее  мнение, мнение света .

– Браво, Холмс! – воскликнул Уотсон. – По правде говоря, сперва я был несколько удивлен, что вы именно Молчалина выбрали на роль арбитра. А теперь я понял всю тонкость вашего замысла: Молчалин понадобился вам именно потому, что он всегда повторяет то, что говорят все. Не так ли?

– Да, – согласился Холмс. – Отчасти я остановил свой выбор на нем именно поэтому. Но только отчасти.

– Вот как? Значит, была еще и другая причина?

– Была. Ведь Молчалин – как раз один из тех, кого Пушкин называет «архивными юношами». Не помните разве, как Молчалин говорит о себе Чацкому:

 «По мере я трудов и сил,

С тех пор, как числюсь по Архивам,

Три награжденья получил».

 – Припоминаю. Но, по правде говоря, я никогда не придавал этим строчкам значения. Не все ли равно, где он там числился?

– Отнюдь не все равно. Строки эти несут весьма существенную информацию. Видите ли, какая штука, Уотсон: лет за двадцать до описываемых Пушкиным и Грибоедовым времен русский император Павел I отменил все привилегии, связанные с несением военной службы. И тогда дворяне, в том числе и самые родовитые, стали гораздо охотнее поступать на штатские должности. Желающих служить по штатским ведомствам оказалось так много, что Павел запретил принимать туда дворян, сделав исключение лишь для ведомства Иностранных Дел и Московских Архивов. Поэтому служба в Архивах стала считаться весьма почетной. Состоять в «архивных юношах» для молодого человека того времени значило принадлежать к «золотой молодежи», быть принятым в лучших домах. Сообщая Чацкому, что он «числится по архивам», Молчалин дает ему понять, что он сильно преуспел, сделал поистине блестящую карьеру.

Уотсон не мог прийти в себя от удивления.

– Подумать только! – воскликнул он. – Я и представить себе не мог, что этот Молчалин такая важная птица!

– О, Молчалин вообще не так прост, как кажется. Когда‑нибудь мы с вами еще вернемся к его особе. Но сперва все‑таки завершим наше расследование о пушкинской Татьяне. Как видите, сначала Пушкин изобразил появление Татьяны в светских гостиных Москвы как полный ее триумф.

– А в театре? – поинтересовался педантичный Уотсон.

– Ив театре тоже. Вот, послушайте!

Перелистав томик «Онегина», Холмс прочел:

 «И обратились на нее

И дам ревнивые лорнеты,

И трубки модных знатоков

Из лож и кресельных рядов».

 – Поразительно! – не удержался от восклицания Уотсон.

– Однако потом, – невозмутимо продолжал Холмс, – Пушкин решил отказаться от этого варианта и заменил его другим, противоположным.

Заглянув в книгу, он прочел:

 «Не обратились на нее

Ни дам ревнивые лорнеты,

Ни трубки модных знатоков

Из лож и кресельных рядов».

 – Вот так штука! – изумился Уотсон. – Поворот на сто восемьдесят градусов!

– Вот именно. Пушкин почувствовал, что тут – фальшь. Только что приехавшая из глуши в столицу, Татьяна едва ли могла сразу вызвать такое всеобщее внимание, такой всеобщий восторг. Это было бы неправдоподобно.

– Но ведь все равно вышло неправдоподобно! – возразил Уотсон. – Все равно она – как гадкий утенок в сказке Андерсена, который вдруг превратился в прекрасного белого лебедя. Разве не так?

– Пожалуй, – вынужден был согласиться Холмс.

– Так неужели же Пушкин не понимал того, что так отчетливо видим мы с вами?

– Прекрасно понимал.

– Почему же он не исправил эту свою досадную ошибку?

– О, тут целая история, – вздохнул Холмс. – Первоначально Пушкин предполагал, что у него в «Евгении Онегине» будет не восемь, а девять глав. Между седьмой главой, где Татьяна появляется в Москве в облике провинциальной барышни, и нынешней восьмой, где она является перед читателем уже знатной дамой, по его замыслу, должна была быть еще одна целая глава.

– Почему же в таком случае он ее не написал?

– То‑то и дело, что написал! Но в последний момент, перед тем, как отдать свой роман в печать, он решил эту главу из него исключить.

– Так потом и не включил?

– Включил в виде приложения к роману. И не полностью, а в отрывках. С тех пор она так и печатается во всех изданиях пушкинского романа под названием «Отрывки из путешествия Онегина».

– A‑а, помню, помню… Когда я читал «Евгения Онегина», то очень жалел, что из этой главы напечатаны только отрывки. Но я думал, что Пушкин ее просто недописал.

– Да нет, дописал. Но целиком печатать не стал. Однако вернемся к нашей теме. В маленьком предисловии, предпосланном этим «Отрывкам из путешествия Онегина», Пушкин привез отзыв своего друга поэта Катенина. Тот считал, что Пушкин напрасно исключил эту главу из своего романа. Вот, прочтите‑ка!

Холмс протянул Уотсону томик «Онегина», придерживая пальцем отмеченное место.

– «Катенин, коему прекрасный поэтический талант не мешает быть и тонким критиком, – медленно начал читать Уотсон, – заметил нам, что сие исключение, может быть, и выгодное для читателей, вредит, однако ж, плану целого сочинения; ибо чрез то переход Татьяны, уездной барышни, к Татьяне, знатной даме, становится слишком неожиданным и необъясненным. Замечание, обличающее опытного художника. Автор сам чувствовал справедливость оного…».

Дочитав до этих слов, Уотсон изумленно воззрился на Холмса.

– Постойте, – сказал он. – Стало быть, Пушкин был согласен с Катениным?

– Как видите.

– Выходит, я был прав?!

– А почему это вас так поразило? – насмешливо спросил Холмс. – Разве вы не были с самого начала уверены в своей правоте?

– Конечно, не уверен. Ведь вы всегда умудрялись доказать мне, что я не прав. И вдруг…

– И вдруг оказалось, что вы обратили внимание на то, что Пушкин и сам считал некоторой слабостью своего романа.

– Как же так? – не мог прийти в себя Уотсон. – Сам понимал, что это слабость, и даже не попытался исправить?

– А почитайте дальше, как он это объясняет. Вы прервали чтение пушкинского предисловия к «Отрывкам из путешествия Онегина» на самом интересном месте. Согласившись с Катениным, что пропущенная глава здесь была очень нужна что без нее в романе обнаружился весьма серьезный пробел. Пушкин далее пишет… Читайте, читайте! Вот отсюда…

– «Автор сам чувствовал справедливость оного замечания, но решился выпустить эту главу по причинам, важным для него, а не для публики», – медленно прочел Уотсон. – Что же это за причины, Холмс?

Холмс молчал.

– Ваше молчание красноречивее любых слов, друг мой, – сказал Уотсон. – Тут какая‑то тайна, не правда ли?

Холмс молча кивнул.

– Что же вы молчите, черт возьми!

– В двух словах тут не скажешь. Я думаю, этой теме нам придется посвятить специальное путешествие. А пока подумайте на досуге над этой загадкой. Перечитайте «Отрывки из путешествия Онегина». Может быть, вам и самому придут в голову какие‑нибудь догадки и соображения на этот счет.

– Легко сказать – подумайте!

– Не скромничайте, Уотсон! Пораскиньте мозгами хорошенько и к следующей нашей встрече предложите мне по крайней мере две‑три версии, объясняющие, почему Пушкин не включил эту главу в основной текст «Евгения Онегина», а ограничился тем, что опубликовал отрывки из нее.

Категория: ПО СЛЕДАМ ЗНАКОМЫХ ГЕРОЕВ | Добавил: Олівець | Теги: чтение для школьников, к урокам литературы, Внеклассное чтение, методический портал для учителей ру, уроки литературы в школе
Просмотров: 839 | Загрузок: 0 | Рейтинг: 0.0/0
ПИСАТЕЛИ И ПОЭТЫ

ДЛЯ ИНТЕРЕСНЫХ УРОКОВ
ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИЕ ЗНАНИЯ

КРАСИВАЯ И ПРАВИЛЬНАЯ РЕЧЬ
ПРОБА ПЕРА


Блок "Поделиться"


ЗАНИМАТЕЛЬНЫЕ ЗНАНИЯ

Поиск

Друзья сайта

  • Создать сайт
  • Все для веб-мастера
  • Программы для всех
  • Мир развлечений
  • Лучшие сайты Рунета
  • Кулинарные рецепты

  • Статистика

    Форма входа



    Copyright MyCorp © 2024 
    Яндекс.Метрика Яндекс цитирования Рейтинг@Mail.ru Каталог сайтов и статей iLinks.RU Каталог сайтов Bi0