Церемонию бракосочетания по желанию
«молодых» сжали до предела. В ЗАГС Владимир и Марина явились в
водолазках. Чтобы не привлекать внимание, Высоцкий упросил заведующую
расписать их не в большом зале под Мендельсона, с публикой и цветами, а
прямо в ее кабинете. Женщина оказалась понятливая, к тому же
предварительный инструктаж и консультации она уже получила у
компетентных товарищей. Свидетелями «акта гражданского состояния» были
Макс Леон и Всеволод Абдулов.
Банкетного зала в «Метрополе» тоже не
было. Обошлись снятой на время скромной однокомнатной квартиркой на 2-й
Фрунзенской набережной. Небогатой мебелью и посудой. За рюмками и
тарелками пришлось срочно отправляться в ближайший магазин «Уют».
За несколько дней до бракосочетания
Владимир подошел к Андрею Вознесенскому и Зое и торжественно-иронически
произнес: «Имею честь пригласить вас на свадьбу... Будут только свои...»
Богатое поэтическое воображение подсказывало Вознесенскому, что
Высоцкий «мог бы закатить свадьбу на Манежной площади — все равно не
хватило бы мест».
Приглашенных оказалось совсем немного.
Вознесенский откупоривает шампанское. Зураб Церетели осыпает новобрачных
цветами. Суетится Всеволод Абдулов. Притихший, немного растерянный
«генерал» Юрий Петрович Любимов с Людмилой Целиковской поднимают тост за
молодоженов, желая им счастья на скрещении неведомых франко-русских
дорог. Все закуски Лиля Митта готовила у себя дома, а потом с мужем
перевезла в этот дом на набережной.
— Жареная индейка занимала полстола, —
хвалилась кулинарка. — Я подавала ее на салатных листьях, с
консервированными фруктами и делала красивый ореол из «перьев» — хвост
из шпажек, на которые были нанизаны огурчики, помидорчики, редиска,
виноградины. Так любила Марина.. Еще было фруктовое желе, какие-то
салаты... Ну и яблочный пай я испекла — его все очень любили...
Хороший был стол. А настроения нет.
Высоцкий был удивительно тихим в тот день, ничего не пригубил. Пожалуй,
художник Церетели раньше других ощутил отсутствие праздника: «А у меня
характер такой: чувствую, будто моя вина, что праздник не состоялся.
Тогда говорю: поехали в Тбилиси, там гулять будем!
И сделали свадьбу. Грандиозную! Сказку!
До шести утра песни цели, на бутылках танцевали, веселились. Моя жена
Инесса накрыли стол, блюда подавались на старинном андронниковском
сервизе, фрукты и овощи на серебряных подносах. Правда, потом один
эпизод случился: Марина случайно ударила ногой по столешнице, и огромный
дубовый стол, заставленный посудой, бутылками, сложился вдвое, и все
полетело на пол. На Кавказе есть примета: если на свадьбе потолок или
стол начинает сыпаться, значит, у молодых жизнь не заладится. Я это
понял, и все грузины вокруг поняли, но мы постарались виду не
показывать, продолжали гулять, будто ничего не случилось...
А тамада сказал:
— Можно начинать сначала...
И праздник продолжается. Крики первых
петухов застают молодых в белых одеждах, сидящих во главе стола,
заполненного лобио, сациви, маринованным чесноком, пряностями,
шашлыками, приготовленными прямо во дворе... Каждому в небольшой рог
наливают вино. Бокалы из старинного хрусталя предназначаются только для
воды... Звучат проникновенные тосты: «Пусть ваш гроб будет сделан из
досок того дуба, который мы сажаем сегодня — в день вашей свадьбы»,
«Пусть ваши правнуки даже на черном рынке не смогут достать билеты на
ваши спектакли...», и, само собой, «Забудем ли мы выпить за нашего
великого Сталина?!»
В спальне новобрачных ждал щедрый дар
гениального мистификатора, удивительного кинорежиссера и художника,
«человека не из жизни» Параджанова: пол в комнате устлан ковром из
разноцветных фруктов. А на постели с распахнутыми крыльями лежит
роскошная старинная шаль с приколотой запиской в два слова: «Сергей
Параджанов».
Зураб Церетели признавался: «Я...
никогда не забуду лицо Марины Влади, какое было у нее во время медового
месяца. Ни в одном фильме, ни на одном, самом удачном снимке она не была
так обворожительно, так неотразимо, победительно красива!.. Я видел
Марину, когда она утром выходила из спальни, и ее, словно сияние,
окружала любовь. Когда-нибудь я напишу картину. На ней будет сцена,
которую я видел тогда: на балконе Высоцкий с гитарой поет у ног Марины,
она стоит в белом платье с развевающимися золотыми волосами, а рядом,
замерев, смотрит на них моя большая черная собака...»
В один из дней Церетели повел их в дом
художника Ладо Гуди- ашвили. Увидев у него на стене работы Модильяни,
Марина сказала, что Амадео дружил с ее отцом.
— Как его звали? — спросил Ладо.
— Так же, как мужа, — Владимиром.
Ладо вышел в другую комнату и принес
фотографию, где отец Марины вместе с Пикассо, Леже и Модильяни сидят в
ресторане «Купель». Гудиашвили долго рассказывал им, как они любили
Париж, и Париж любил их..
После свадьбы и замечательных
грузинских приключений молодожены вернулись в мрачную и неприветливую
Москву. И сразу навалилась масса проблем. И творческих, и просто
житейских. Помните Маринино определение: «Там — шарман, здесь — мужик?»
«Мужик», само собой, хотел жрать.
Марина оказалась прекрасным кулинаром.
Фирменное блюдо? Она гордилась: их было много — и разнообразные
спагетти, и японские блюда из сырой рыбы. А острые соусы, которые она
сама придумывала?! Французская кухня, конечно, фантастическая, но,
во-первых, отнимала много времени, а во-вторых, в Москве было невозможно
достать нужные продукты. Из русской кухни предпочтение отдавалось борщу
и супам. Впрочем, «Володе было совершенно все равно, что он ест. Так
что не этим я его заманила, — усмехалась Марина Владимировна. — Он не
был гурманом. Мог съесть ломоть хлеба с чаем — и остаться довольным».
Она безропотно ходила по полупустым
московским гастрономам, наводила порядок в квартире, пылесосила,
выносила мусор. Сосед по дому, художник Гриша Брускин, любовался, видя,
как «позвякивая пустыми бутылками в плетеной корзине, спешила в приемный
пункт стеклотары красивая Марина Влади...».
Московские приятельницы при встречах
пристально следили за внешним видом, нарядами, макияжем, манерами,
привычками московской парижанки. Звезда советского кино конца 60-х
Людмила Чурсина замечала, что Марина «слегка располнела, платье на ней
немножечко разошлось по швам, туфельки, наверное, любимые, новизной не
отличались, а волосы по-простому распущены. Но она была так естественна,
и прекрасно себя чувствовала!..». Когда одна из знакомых осмелилась
попенять Марине за недостаточное, на ее взгляд, внимание к физической
форме, Влади изящно ощутилась: «Ты выбрала фигуру, а я выбрала лицо!»
Пожив некоторое время вместе с Ниной
Максимовной, молодожены мгновенно почувствовали свою уязвимость,
унизительную зависимость и абсолютный неуют. Спешно начали подыскивать
отдельное жилье. Сначала сняли квартиру у популярной в прошлом певицы
Капитолины Лазаренко в Каретном ряду. Затем нашли временное пристанище у
старого мосфильмовского сценариста, который жил в кооперативном доме
художников и актеров у станции метро «Аэропорт». Кинодраматург уступил
им одну из двух своих комнат. (В день их бракосочетания девушка с
глазами цвета морской волны и великолепными тонкими белыми руками
принесла новобрачным большой, толстый и тяжелый пакет. Там оказалась
икона от этого старика.)
Наконец им повезло, и на целых два года
они сняли более-менее приличное жилище в Матвеевском: один из знакомых
журналистов уехал в длительную загранкомандировку. Марина привезла туда
какие-то необыкновенные светильники, шторы, посуду и прочие забавные
мелочи. Это был первый настоящий уют в жизни Высоцкого.
В тот момент Марина Влади была уже
зрелой женщиной. Не в смысле возраста. У нее была абсолютно состоявшаяся
жизнь. Но союз с Высоцким вдруг дал ей возможность доказать себе, что
она может делать и любить так, как она хочет, наперекор всему.
Ее отговаривали от брака с Владимиром. В
том числе сестры. Но больше всего те, с кем она общалась в Москве.
Наушничали: «Что ты делаешь, ты круглая дура...» Но Марина очень ясно
осознала, кто такой Высоцкий...
Все отмечали, что Марина немало сделала
для того, чтобы наладить отношения Владимира с родителями, в частности с
отцом. Она с детских лет ощущала значение семьи и старалась передать
это Высоцкому. Иногда чуть ли не силой затаскивала его к ним в гости,
организовывала званые обеды и прочее.
Семен Владимирович долго никак не мог
поверить, что на его непутевого сына позарилась западная кинозвезда. Но
когда соседи, знакомые, сослуживцы в один голос вдруг заговорили: «Сеня,
как тебе повезло с невесткой. Мало того, что иностранка, так она еще и
Марина Влади!» — мгновенно осознал все прелести своего нового
социального статуса. Да и сын вырос в его глазах. Оказалось, его парень
не промах...
Марина Влади быстро выучила наизусть
весь таганский репертуар. Алла Демидова вспоминала: «После антракта,
перед началом второго акта, мы с Володей ждем третьего звонка и через
щель занавеса смотрим в зрительный зал. Выискиваем одухотворенные лица,
чтобы подхлестнуть себя эмоционально. Показываем их друг другу... В зале
сидит Марина Влади. Володя долго смотрит на нее, толкает меня в бок
«Смотри, моя девушка пришла». После этого всегда играл нервно и
неровно...» |