Но ведь не из-за краткости или темы появляется желание, во что бы то ни стало запомнить эти стихи. Ни то, ни другое не новость для искушенного читателя. Новое здесь заложено в подходе автора к старой теме. Брошенная, измученная ревностью сознанием вины, истерзанная героиня чаще корит себя, чем впадает в гнев, красноречивее прощает, чем обвиняет, охотнее молится, чем плачет. Она черпает в русской прозе девятнадцатого века душевную  тонкость и точность психологических мотивов, а чувству собственного достоинства учится у поэзии. Немалая же доля иронии и отстраненности не кратчайший путь к смирению, а отпечаток ее духа и личности.

   Надо ли говорить, как вовремя пришли к читателю ее стихи; поэзия больше других искусств - школа чувства, и строки, ложившиеся на душу читавшим Ахматову, закаляли их душу для противостояния натиску пошлости. Сопереживание личной драме прибавляет стойкости участникам драмы истории. НЕ за афористическое изящество тянулись люди к ее стихам; это была чисто инстинктивная реакция. Людьми двигал инстинкт самосохранения: грохочущая поступь истории слышалась все ближе и ближе.

    Ахматова услыхала ее загодя: глубоко личный лиризм  «Белой стаи» уже оттенил мотив, вскоре ставший с ней неразлучным, - мотив подспудного ужаса. Умение сдерживать страсти романтической натуры пригодилось, когда все затопил страх. Страх проникал в поры страсти,  пока они не образовали единый эмоциональный сплав, впервые заявивший о себе в «Белой стае». С выходом сборника русская поэзия вошла в «настоящий, не календарный двадцатый век. И устояла при столкновении.

   В отличие от большинства современников Ахматова не была застигнута врасплох происшедшим. К моменту революции ей уже исполнилось двадцать восемь – слишком много, чтобы поверить, и слишком мало, чтобы оправдать. Будучи женщиной, она полагала, что следует ни прославлять, ни проклинать совершившееся.  Смена социального порядка не послужила для нее толчком к отказу от строго стиха и распаду ассоциативных связей. Искусство не имитирует слепо жизнь из боязни стать набором штампов. Ахматова сохранила и голос, и интонацию и, как и раньше, не отражала, а преломляла мир призмой сердца. Вот только нанизывание деталей, ранее частично снимавшее  эмоциональное напряжение, словно бы вырывается из-под контроля и разрастается, заслоняя все остальное.

   Она не отвернулась от революции, не тала в позу судии. Она смотрела на мир трезво и видела неукротимый народный взрыв, несущий каждому отдельному человеку небывалое количество бед и горя. К этому взгляду она пришла не от того, что ей выпала такая страшная учесть, но в первую очередь силой своего дара.  Поэт рождается демократом, и дело не в том, что его положение в обществе редко бывает прочным, а в том, что он обращается ко всей нации на ее языке. То же относится и к трагедии, поэтому поэзия и трагедия всегда рядом. Ахматова, тяготевшая в стихе к народному говору
, к ладу народной песни, не отделяя себя от народа большим правом, чем тогдашние глашатаи литературных и прочих манифестов: она разделяла с народом горе.

    Верность любовной теме в стихах тоже указывала на близость к людям. Единственное, что ее отличало, - это неподчиненность этики сиюминутным историческим обстоятельствам. А в остальном она была, как все; да и время не поощряло обособления. Ее стихи не тали голосом народным лишь потому, что никогда народ не говорил на один голос.  

                                                             «Четки»

    Книга «Четки», вышедшая в 1914 году, была самой популярной и, безусловно, остается самой знаменитой книгой Ахматовой. В 1964 году, выступая в Москве на вечере, посвященном пятидесятилетию выхода «Четок», поэт Арсений Тарковский говорил: «…С «Четками» для Ахматовой наступила пора народного  признания. До революции ни одна книга нового  русского поэта не была переиздана столько раз, как «Четки». Слава распахнула перед ней ворота сразу, в один день, а один час». В книге «Четки» некоторые мотивы «Вечера повторяются. Окружающий мир по-прежнему кажется Ахматовой жестким, несправедливым и лишенным всякого смысла.

    Почему «Четки»?

    Здесь прослеживается религиозно-философская направленность творчества Ахматовой. Четки – это бусины, нанизанные на нить или тесьму. Являясь непременным атрибутом религиозного культа, четки помогают верующему вести счет молитвам и коленопреклонениям. Когда бледная и строгая монахиня перебирает за молитвой четки и сладостный молитвенный восторг сжимает ей сердце, перед древним ликом иконы она открывает всю свою душу. Сомнения, горести, разочарования – разве что-нибудь может она утаить в этот миг? Разве может солгать? Усталые пальцы перебирают четки, губы шепчут слова молитвы, и в сердце нисходит мир – тихий и ясный…

    Не является ли лирика тою же правдивой молитвой поэта перед светлой музой поэзии? Этим даром правдивости владеет  Анна Ахматова, не случайно назвавшая книгу своих стихов «Четки». Поэт, как четки, перебирает все памятки своего сердца, так искренне и так волнующе интимно говорит  о них, что иногда становится чуть-чуть жутко. В стихах Анны Ахматовой открыта душа усталая и нежная,  с грустью болезненно-хрупкой, с затаенной болью разуверений, но для которых еще не пропали земные очарования:

      Слишком сладко земное питье,

      Слишком плотны любовные сети.

      Можно рассматривать два возможных значения символа «четки»:

линейность, (то есть последовательность развития событий, чувств, постепенный рост сознания, творческого мастерства);

символ круга (движение в замкнутом пространстве, цикличность времени).

      Значение линейности, возрастания силы чувств, сознания, приближающегося в своем объеме к нравственным универсалиям, находит свое отражение в композиции и общем содержании четырех частей книги «Четки». Но все же мы не можем обойти стороной толкование «четок» как круга, анализируя символику заглавия данной книги, так как должны использовать все возможные варианты значений.

     Попытаемся соединить вместе линию и круг. Движение линии по кругу без начала и без конца даст нам так называемую спираль. Направление вперед по спирали предполагает на какой-то определенный отрезок возвращение назад. Таким образом, возможно, авторское мировоззрение Ахматовой развивалось не по прямой линии, а в соединении с кругом, - по спирали. Проследим, так ли это, рассмотрев четыре части книги, а именно: определим, по каким принципам произошло деление на части, какие мотивы, образы, темы являются ведущими в каждой из частей, меняются ли они на протяжении книги, какой в связи с этим видится авторская позиция.

     Итак, определим, по какому принципу произошло деление книги на части. На основе логического развития, укрепления образов, мотивов и тем, заявленных уже в первой книге, а также в связи  постепенным переходом от личного к общему, (от чувств смятения, несчастья в любви, неудовлетворенности собой через тему памяти к предчувствию надвигающейся катастрофы).

     Рассмотрим композицию и содержание первой части. Тематической доминантной данной части будут стихотворения любовного плана (17 стихотворений). Причем они о любви без взаимности, которая заставляет страдать, приводит к разлуке, она – «надгробный камень», давящий на сердце. Такая любовь не вызывает вдохновения, трудно писать:

                         Не любишь, не хочешь смотреть?

                         О, как ты красив, проклятый!

                        И я не могу взлететь,

                        А с детства была крылатой.

    Чувства изжили себя, но дорога «память первых нежных дней». Героиня уже не та, что в «Вечере»: не только она причиняла боль и страдания, но и с ней делали то же самое. Не одна она виновна. Н. Недоброво уловил это изменение в сознании героини, усмотрев в поэзии «Четок» «лирическую душу скорее жесткую, чем слишком мягкую, скорее жесткую, чем слезливую, и уж явно господствующую, чем угнетенную».

    Во второй части «Четок» чувства двух влюбленных сменяет одиночество героини, словно возвращает ее к переживаниям «Вечера» (шаг назад по развивающейся спирали). Лирическая героиня вновь винит себя во всех бедах и недоразумениях. Сколько раз звучит это банальное: «Прости!» из ее уст:

                         Прости меня, мальчик веселый,

        Что я принесла тебе смерть-…

     Мы видим, что происходят метания в душе героини, там беспорядок. Она пытается вернуться к уже пережитому вновь, но общее поступательное движение сознания все же чувствуется.

     Во второй части два стихотворения («Голос памяти» и «Здесь все то же, то же, что и прежде») посвящены теме памяти. Ахматова вспоминает и Царское Село, где царит тревога, и флорентийские сады, где веет духом смерти и, «пророча близкое ненастье», «низко стелется дымок».

     В третьей части книги «Четки» происходит новый виток «спирали». Шаг назад: героиня вновь не считает себя единственной виновной. В первом стихотворении данной части «Помолись о нищей, о потерянной…» она спрашивает, почему Бог наказывал ее  день за днем и час за часом? В поисках ответа героиня просматривала свою жизнь. Хотя она не всецело оправдывает себя за вину, но обнаруживает свою собственную виновность недостаточной для объяснения наказания. Причину, которую лирическая героиня, в конце концов,  называет, совершенно различного порядка: «Или это ангел мне указывал свет, невидимый для нас?» Героиня, однако, считает себя несправедливо обвиненной жертвой. Но вместо бунта – более пассивное сопротивление: скорбь, вопрошание. Она подчиняется божественному наказанию, обнаруживая нечто хорошее в нем.

    Главенствующей темой четвертой части «Четок» является тема памяти. Героиня возвращается в покинутое прошлое, посещает любимые сердцу места: Царское Село, где «ива, дерево русалок встает преградой на ее пути; Петербург, где «ветер душный  и суровый с черных труб сметает гарь»; Венецию. Ее ожидает и встреча с любимым. Но это больше похоже на столкновение, которое всех тяготит:

                       И глаза, глядевшие тускло,

                       Не сводил с моего кольца.

                       Ни один не двинулся мускул

                      Просветленно-злого лица.

    Таким образом, рассмотрев четыре части книги «Четки», мы увидели, что переживания, Мысли героини протекают в ограниченном прямом руле, а развиваются по спирали. Происходят колебания, повторы одного и того же движения, метания. И, лишь рассмотрев книгу в целом, а не по отдельным стихам.

     Холодком лунного света и нежной, мягкой женственностью веет от стихов Ахматовой. И сама она говорит: «Ты дышишь солнцем, я дышу луною». Действительно, дышит она луною, и лунные мечты рассказывает нам, свои мечты о любви, осеребренные лучами, и мотив их простой, неискусный. В ее стихах нет солнечности, нет яркости, но они странно влекут к себе, манят какой-то непонятной недоговоренностью и  робкой тревогой.

      Почти всегда поет Ахматова о нем, о единственном, о том, чье имя «Любимый». Для него, для Любимого, бережет она свою улыбку:

        У меня есть улыбка одна.

        Так. Движенье чуть видное губ.

        Для тебя я ее берегу…-

     Для любимого ее тоска и даже не тоска, а печаль, «терпкая печаль», порою нежная и тихая. Боится она измен, потерь и повторности, «ведь столько печалей в пути»,  боится,

        Что близок, близок срок,

                Что всем он станет мерить

        Мой белый башмачок.

     Любовь, и грусть, и мечты - все сплетено у Ахматовой с самыми простыми земными образами, и, быть может, в этом кроется ее обаяние. «Я… в этом сером, будничном платье на стоптанных каблуках», - говорит она о себе. В будничном платье ее поэзия и все же она прекрасна, ибо Ахматова поэт.

     В «Четках» Анны Ахматовой идеологическая сторона  продуманна меньше всего. Поэтесса не «выдумала себя», не поставила, чтобы объединить свои переживания, в центре их какой-нибудь внешний факт, не обращается к чему-нибудь известному или понятному ей одной, и в этом ее отличие от символистов; но, с другой стороны, ее темы часто не исчерпываются пределами данного стихотворения, многое в них кажется необоснованным, потому что недосказано. Как у большинства молодых поэтов, у Анны Ахматовой часто встречаются слова: боль, тоска, смерть. Это столь естественный и потому прекрасный юношеский пессимизм до сих пор был достоянием «проб пера», и, кажется, как велика в молодости способность и охота страдать. Законы и предметы реального мира вдруг становятся на место прежних, насквозь пронизанных мечтою, в исполнение которой верил: поэт не может не видеть, что они самодовлеюще прекрасны, и не умеет осмыслить себя среди них, согласовать ритм своего духа  их ритмом. Но ила жизни и любви в нем так сильна, что он начинает любить самое свое сиротство, постигает красоту боли и смерти. Позднее, когда его духу, уставшему быть все в одном и том же положении, начнет являться «нечаянная радость»,  он почувствует, что человек может радостно воспринять  все стороны мира, и из гадкого утенка, каким он был до сих пор в своих собственных глазах, он станет лебедем, как в сказке Андерсена.

     Людям, которым не суждено дойти до такого превращения, или людям, обладающим кошачьей памятью, привязывающейся ко всем пройденным этапам духа, книга Ахматовой покажется волнующей дорогой. В ней обретает голос ряд немых до сих пор существовавший, - женщины влюбленные, лукавые, мечтающие и восторженные говорят, наконец, своим подлинным и в то же время художественно-убедительным языком. Связь  миром, которая является уделом каждого подлинного поэта, Ахматовой почти достигнута, потому что она знает радость созерцания внешнего и умеет передавать нам эту радость.

      Самое значительное в поэзии Ахматовой - ее стилистика: она почти никогда не объясняет, она показывает. Достигается это и выбором образов, очень продуманным и своеобразным, но главное - их подробной разработкой.

       Эпитеты, определяющие ценность предмета, встречаются редко. Эта ценность внушается описанием образа и взаимоотношением образов. У Ахматовой для этого много приемов. Можно выделить некоторые: сопоставление прилагательного, определяющего цвет, с прилагательным, определяющим форму:

                 …И густо плющ темно-зеленый

        Завил высокое окно.

        Или:

        …Там малиновое солнце

        Над лохматым сизым дымом…

      Повторение в двух соседних строках, удваивающееся наше внимание к образу:

                    …Расскажи, как целуешь ты.

        Или:

        …В снежных ветках черных галок,

        Черных галок приюти.

      Цветовых определение очень много в стихах Ахматовой, и чаще всего желтого и серого, до сих пор самым редким цветом в поэзии. И, может быть,  как подтверждение неслучайности этого ее вкуса, большинство эпитетов подчеркивает именно бедность и неяркость предмета: «протертый коврик, стоптанные каблуки, выцветший флаг» и т. д. Ахматовой, чтобы полюбить мир, нужно видеть его милым и простым.

        Ритмика Ахматовой служит могучим подспорьем ее стилистике. Паузы помогают ей выделять самые нужные слова в строке, во всей книги нет ни одного примера ударения, стоящего на неударяемом слове, или, наоборот, слова, по смыслу ударного, без ударения. Ели кто-нибудь возьмет на себя труд с этой точки зрения посмотреть сборник  любого современного поэта, то убедится, что обыкновенно дело обстоит иначе.  Для ритмики Ахматовой характерна слабость и прерывистость дыхания. Четырех строчная строфа, а ею написана почти вся книга, слишком длинна для нее. Ее периоды чаще всего замыкаются двумя строками, иногда тремя, иногда даже одной. Причинная связь, которой она старается заменить ритмическое единство строфы, по большей части не достигает своей цели. Один непосредственный порыв не может служить основанием композиции. Вот почему Ахматова знает только последовательность логически развивающейся мысли или последовательность, в которой предметы попадают в круг зрения. Это не составило достатка ее стихотворений, но  зато закрыло  перед ней путь к достижению многих достоинств.

        Умело и остро почувствованные детали, сжатость и  экономика выразительных средств, чеканная тонкость образов и определений – отличительные черты изысканно-простой и мудрой поэзии Анны Ахматовой.

                                                           «Белая стая»

    «Белая стая» вышла в свет в сентябре 1917 года. Во всех немногочисленных, по условиям смутного времени, отзывах на третью книгу поэта отмечалось ее стилевое отличие от двух первых. А.Л. Слонимский видел в стихотворениях, составивших «Белую стаю», «новое углубление восприятие мира», которое, по его мнению, было связано с наличием в третьей книге духовного начала над «чувственным» началом, причем, по мнению критика, в «каком-то пушкинском взгляде о стороны». Другой видный критик, К.В. Мочульский,  считает, что «резкий перелом ахматовского творчества» вязан с пристальным вниманием поэта к явлениям русской действительности 1914-1917 годов: «Поэт оставляет далеко за собой круг интимных переживаний, уют «темно-синей  комнаты», клубок разноцветного шелка изменчивых настроений, изысканных эмоций и прихотливых напевов. Он становится строже, суровее и сильнее. Он выходит под открытое небо – и от соленого ветра и степного воздуха растет и крепнет его голос. В его поэтическом репертуаре появляются образы Родины, отдается глухой гул войны, слышится тихий шепот молитвы».

    Обращаясь к символике названия можно видеть, что основополагающими  составными частями его будут «белый» и «стая». Рассмотрим их поочередно.

    Всем известно, что цвета влияют на наши мышление и чувства. Они становятся символами, служат сигналами, предостерегающими нас, радуют, печалят, формируют на менталитет и влияют на нашу речь. Белый – это цвет невинности и чистоты. Белый цвет символизирует чистоту помыслов, искренность, юность, неиспорченность, неискушенность. Белый жилет придает облику изысканность, белое платье невесты означает невинность, белые пятна географической карте – незнание и неизвестность. В рекламе понятие чистоты часто воплощается в сверкающем белоснежном кафеле. Врачи носят белые халаты. Человек, которого притягивает белый цвет, стремится к совершенству,  он постоянно в поисках самого себя. Белый цвет – символ творческой, жизнелюбивой натуры.

    На Руси белый цвет – любимый цвет, это цвет «Духа Свята». Он опускается на землю в виде белого голубя. Белый цвет повсеместно присутствует в национальных одеждах и орнаментах. Он так же является маргинальным, то есть символизирует переход из одного состояния в другое: смерть и рождение вновь,  для новой жизни. Символом этого является и белый наряд невесты, и белый саван умершего, и белый снег.

    Но белый цвет имеет кроме радостной стороны и свою  печальную сторону значений. Белый – это цвет смерти. Недаром такое время года, как зима, ассоциируются со смертью в природе. Символ «белый» находит свое непосредственное отражение в стихах книги. Во-первых, белый – цвет любви у Ахматовой, олицетворение тихой семейной жизни в «белом доме». Когда же любовь изживает себя, героиня оставляет «белые дом и тихий сад».

    «Белый», как олицетворение вдохновения, творчества, находит отражение в следующих строках:

        Я голубку ей дать хотела,

        Ту, что вех в голубятне белей,

        Но птица сама полетела

        За стройной гостьей моей.

    Белая голубка - символ вдохновения – улетает вслед за Музой, посвящая себя творчеству.

    «Белый» - это и цвет воспоминаний, памяти:

        Как белый камень в глубине колодца,

        Лежит во мне одно воспоминанье.

    Образ птицы глубоко символичен. И эту символику использует Ахматова. В ее творчестве «птица» обозначает многое: стихи, состояние души, Божьего посланника. Птица – это всегда олицетворение свободной жизни, в клетках мы видим жалкое подобие птиц, не видя их парения в небе. Так же и в судьбе поэта: подлинный внутренний мир отражается в стихах, созданных свободным творцом. Но именно ее, свободы, в жизни всегда не хватает.

    Птицы редко живут поодиночке, в основном – стаями, а в стае есть нечто единое, сплоченное, многоликое и многоголосое. Таким образом, «белая стая» - образ, свидетельствующий об изменении воззрений и оценок. Он заявляет о позиции «над» всем и вся, с высоты птичьего полета. В «Белой стае» Ахматова поднимается над действительностью и, уподобляясь птице, пытается охватить своим взглядом огромное пространство и большую часть истории своей страны, она вырывает из-под властных оков земных переживаний.

    «Белая стая» представляет собой совокупность стихотворений различной направленности: это и гражданская лирика, и стихи любовного содержания; в ней звучит и тема поэта и поэзии.

    Книга открывается стихотворение гражданской тематики, в котором чувствуются трагические ноты:

        Думали: нищие мы, нету у нас ничего,

        А как стали одно за другим терять,

        Так, что сделался каждый день

        Поминальным днем, -

        Начали пени слагать

        О великой щедрости Божьей

        Да о нашем бывшем богатстве.

    Важным содержательным моментом «Белой стаи» явилось, как упоминалось вые, изменение эстетического сознания поэта. Практически оно оказало влияние на эволюцию характера лирической героини Ахматовой. Индивидуальное бытие в третьей книге смыкается с жизнью народа, поднимается к его сознанию.

    Ахматову полюбили как автора «Четок». В них много молодости, стихийной возбужденности. Восприятие мира чувственное, очень женственное. Там Ахматова вполне язычница – подвластная предметам и ощущениям. В «Белой стае» - светлая отчеканенность чувства, примиренность, какой-то пушкинский взгляд о стороны. Основной тон сборника – тихая, светлая печаль.

    Ахматова глядит на мир взволнованным взглядом художника и точно не узнает знакомых предметов. Весь мир словно обновился. Просияли его чистые линии – открылась свежесть и богатство красок. И вместе с тем окрепла художественная сила поэта. Все отчеканено, замкнуто в звуки. В «Белой стае» искусство Ахматовой развивается в направлении идеализирующей классической строгости. Преобладают простые, точные рифмы и правильные ямбические строки. Особенно замечательно появление шестистопных ямбов с парными рифмами «александрийского стиха», венчающего лирику Пушкина.

    В самом существенном Ахматова остается верной себе. Ее искусств по-прежнему противоречит поэтическим заветам символистов: она не ищет мутного, музыкально-лирического воздействия на настроение слушателей; но сознательно владеет и пользуется логической стихией речи; каждому слову сохранен вещественный смысл и вес, сочетание слов всегда единственно возможное, индивидуальное, синтетическое. В «Белой стае» окончательно завершается поворот новейшей русской поэзии от романтической лирики символистов к классическим канонам высокого строго искусства Пушкина.

    Полный текст статьи скачивайте по ссылке, размещенной вверху страницы.